– Ого, – сказал я, – разве вы не соперники?
– Еще какие, – признался он. – Даже противники. Однако сейчас служу вам, ваше величество, потому на страже ваших интересов. Герцогиня кровно заинтересована привести к управлению людей, у которых при дворце нет опоры и кто полностью зависит от вас. Потому те надежнее, так как преданы вам лично.
– Гм, – сказал я с сомнением, – вообще-то я предпочел бы людей с принципами… но что есть, то есть. Будем работать и строить светлое будущее с не самыми светлыми личностями. Как обычно и бывает.
Дверь распахнулась, из коридора вошел сэр Альбрехт.
Лорд-канцлер взглянул на него в испуге, посмотрел на меня, но я не среагировал, и он вздохнул, напоминая себе, что у этих северных дикарей пока что нет четкого разделения по титулам и званиям.
Альбрехт, прямой и гордый, шел к нам через кабинет красиво и элегантно, весь из себя щеголеватый с головы до ног, хотя по здешним меркам одет весьма скромно.
Отвесив нам обоим небрежный поклон, исполненный величайшего достоинства и даже гордыни, произнес церемонно:
– Ваше величество, прибыла Жанна-Антуанетта. Она добивается встречи с вами. Очень настойчиво. Я пробовал переговорить лично, но она настаивает…
Я поинтересовался с неудовольствием:
– А хто она?
Он помедлил, не спуская с меня взгляда, затем как-то особенно посмотрел на Варессера:
– Она показалась мне… очень даже… в общем, принять стоит. О подробностях лучше спросить сэра Джуллиана.
Я повернулся к лорд-канцлеру, тот стушевался, поелозил взглядом по блестящему полу, словно перед строгой учительницей, застукавшей под лестницей за курением, хотя и уже после того, как успели снова одеться.
– Ваше величество, – произнес он в пол и, подняв взгляд, договорил: – Это официальная любовница императора Скагеррака.
Вид у него теперь таков, что как это я не знаю, кто такая Жанна-Антуанетта, весь мир знает и постоянно перемывает ей кости, как всегда поступают с теми, кто на самом верху славы, власти и могущества, а я вот, провинция, все еще не знаю, какой стыд.
Я дернулся.
– Ну и нах… зачем, в смысле?
Он слегка опустил взгляд.
– Ваше величество… Есть некоторые соображения. Но, полагаю, вам стоит их выслушать. Это не трактирщица, а человек, знающий некоторые важные тайны империи… если не все.
Я поколебался, Альбрехт взглянул предостерегающе, дескать, не забывайте, сэр Ричард, вы император, а не безбанерный рыцарь в поисках приключений.
– Хорошо, – ответил я с усилием. – Пригласите.
Альбрехт кивнул сэру Джуллиану.
– А мы пока прогуляемся к фонтанам, проверим, что-то у них вместо вина снова пошла вода, а это непорядок.
– Предатели, – сказал я горько. – Везде зрада.
Альбрехт, закрывая дверь, заметил через плечо:
– Мужчина и женщина разговаривают откровеннее без свидетелей. Только не переборщите.
– Без намеков, – сказал я с угрозой.
Хрурт по эту сторону двери поглядывает молча. Обычно молчит, если не понимает, но и когда понимает, благоразумно помалкивает, уже понял, как ведут себя стражи в здешнем дворце.
С той стороны в дверь стукнул Периальд, узнаю его по звонкому щелчку костяшками пальцев, Хрурт торопливо распахнул так, словно спешит впустить в дом необыкновенное щасте, а то вдруг повернется и уйдет. Я стиснул челюсти, не люблю, так должны суетиться только при моем появлении, а не всяких тут или там…
Из коридора через порог шагнула молодая женщина. Я запнулся, раздраженные мысли выпорхнули из черепа, как спугнутая стая воробьев, дыхание прервалось, а сердце, напротив, застучало чаще.
От вошедшей, как показалось, идет чистый свет, настолько совершенное лицо, фигура, улыбка, посадка головы. В одежде ничего лишнего.
Только сейчас, все еще удерживая дыхание, я сообразил, что у нее голубые волосы. Мелькнули ассоциации с повзрослевшей Мальвиной, но у той по-детски распущены по плечам, а у этой в виде сказочной башенки с десятком цветов на крыше. Цветы тоже голубые, вообще с голубым вроде бы перебор, хотя хрен кто знает здешнюю моду: платье, пояс, ленты, даже туфельки наверняка голубые, хотя под скользящим по полу широким подолом не видно. Наверное, и трусики были бы голубыми, если бы их ввели в моду.
Я одернул себя, что-то мысли то и дело стараются ускользнуть в сторону чего-то приятного, а у девушки лицо утонченно-строгое, через кабинет не прошла, а проплыла, как лебедь по зеркальной глади озера.
Я с огромным усилием переборол свое дурное воспитание и заставил себя сидеть, еще и ноги раскинул в небрежной позе. Она приблизилась на отмеренное придворным протоколом расстояние и присела в смиренном поклоне, не опуская головы.
Я зажал всего себя в кулак, заставил разглядывать ее внимательно и подчеркнуто бесстрастно, как выкованные новые ворота, которые предлагают установить взамен старых.
В ярком праздничном платье на удивление мало бантов, лент, шнуров и блесток, а прическа – просто мило уложенные голубые волосы, а не причудливое сооружение, скрепленное мукой и клеем, над которой сутки трудились десятки умельцев.
Мне показалось, что понимаю, почему эта простая прическа и сравнительно простое платье. Все украшательства только отвлекали бы внимание от ее совершенного лица и фигуры, в ней природа показала все, на что способна, чтобы даже не пытались ее превзойти.
Я смотрел в ее лицо и не мог найти, хотя и старался, ни единого изъяна. Словно некто просмотрел мысли всех мужчин на свете и создал самое идеальное, что могли вообразить.
– Жанна-Антуанетта, – проговорил я, – что-то весьма знакомое…
Она ответила чистым музыкальным голосом где-то в районе меццо-сопрано:
– Ваше величество?
– Да что весьма, – ответил я, – даже зело… Какие-то смутные ассоциации.
– Судя по вашему лицу, – произнесла она так же чисто и музыкально, на что в моей мохнатой душе радостно ответил какой-то недодушенный колокольчик, – вы не определились, тревожные… или радостные?
– Всего помногу, – сообщил я тем же холодным и даже чуточку злым голосом, не люблю такого совершенного совершенства – Встаньте, леди Жанна-Антуанетта. Что вас привело в столицу? Насколько я слышал, ваше место возле императора Скагеррака?
Она выпрямилась, ее огромные фиолетовые глаза всматриваются в меня почти так же бесстрастно, как и я рассматриваю ее всю, уже не только совершенное лицо.
– Ваше величество, – произнесла она мягким и таким женским голосом, что у меня вопреки всему настрою теплая волна прошла с головы до ног, а сердце ликующе екнуло, – спасибо что приняли. А он… все еще император?
– Да, – ответил я и добавил: – Но на острове Святой Елены. В смысле, в своем удаленном имении, как вы наверняка знаете. Так что на трон не вернется, если вы это хотели выяснить.
