– Но любопытно, – поинтересовался я, – когда впервые инициативу проявили не вы, а женщина? Оживляж некий чувствуете в вообще-то скучной рутине, верно?
Он сказал в смущении:
– Очень. Непривычно. Но как-то… легче даже, знаете ли… С этими женщинами на Юге, как заметил, у всех наших легче. Ваше величество?
– Это и тяжелее, – ответил я со вздохом, – что легче. Сэр Гастон…
Он поклонился еще по-северному, но уже с оттенком южности, и ушел, а я продолжал думать, что вот так нас быстро и растворят, как горсть сахара в теплой воде.
Пора нам вспомнить, что мы христиане, а первые христиане откровенно называли себя сверхчеловеками.
Да, надо напомнить нашим, что мы выше, потому что люди Идеи, а люди Идеи не станут… как там у древнего поэта: не в ту среду попал кристалл, но растворяться в ней не стал. Кристаллу не пристало терять черты кристалла.
Альбрехт поглядывал с иронией в глазах, наконец подчеркнуто жизнерадостно поинтересовался:
– А что вы такой расстроенный? Видите, веселятся, танцуют! Счастливые люди.
– Танцуют, – ответил я рассерженно. – Посмотрел я их танцы… в летописях. Даже танцы за тысячу лет не изменились!.. Так вот и мы будем барахтаться, как в болоте.
Рокгаллер промолчал, что-то сложное я завернул, Альбрехт же без всякой связи сказал вдруг:
– Сэр Ричард, а вам придется принять ту главную любовницу Скагеррака. Или главная теперь герцогиня Херствардская? Тогда самую-самую главную. Верховную, так сказать.
Рокгаллер предложил:
– Может быть, им какие-то особые титулы давать? Мидл-любовница, биг-любовница, гросс-любовница.
– Или просто по номерам, – предложил ехидно Альбрехт. – Первый – самый высокий, остальные борются за первое место.
– А если, – заикнулся Рокгаллер, – принять за…
Я оборвал:
– А насчет подъема сельского хозяйства ломать головы уже не хочется? А на тему чужих любовниц рассуждать готовы до утра?..
Альбрехт воскликнул в наигранном изумлении:
– Сэр Ричард, но это же дело государственной важности!.. Любовница императора здесь чуть ли не главнее вашего лорд-канцлера!..
– Главнее, – поддержал Рокгаллер. – В здешней империи любовницы руководят даже кабинетом министров. И вообще всем.
– Даже императором, – сказал Альбрехт и посмотрел на меня многозначительно. – По закону ночной кукушки.
Я возразил веско:
– Мы выше, потому что христиане. У христиан другие законы. Хоть мы и хреновые христиане, но это не мы виноваты, а Ева, согрешившая с генетическим преступником, однако мы боремся!.. И даже с кукушечничеством.
– Как? – спросил Рокгаллер с жадным любопытством хорошего хозяйственника.
– Раздельные спальни, – сообщил я холодно. – Исполнил свой неприятный долг – и сразу в свою отдельную нору!
Альбрехт слушал с непроницаемым лицом, потом, весь такой же невозмутимый, повернулся ко мне.
– Сэр Ричард, так как насчет той… Жанны-Антуанетты? На взгляд Тайного Совета, хороший шанс.
Во мне моментально ощетинилось нечто злое и древнее, словно и у меня предками были какие-то совершенно дикие питекантропы, а то и вовсе кистеперые рыбы.
– Ах, даже Тайный Совет обсуждал? Еще бы, это не скучный проект прокладки торгового пути в маркизат Черро!
– Но вопрос важный, – напомнил Альбрехт. – Даже важнейший. Согласно вашей же доктрине, нас горстка!.. Чтобы завоевать доверие или как-то легче принудить двор и население империи к смене власти, нужно убедить, что изменился только человек на троне! А так все по-прежнему, все хорошо, все хорошо… Как было у вас раньше на Севере, помните?.. Вы же постоянно повторяли, что народу все равно, кто на троне!
– То на Севере, – возразил я. – Здесь прошло бы то же, если бы мы просто собирались подменить не власть, а Скагеррака на другого Скагеррака, разве что с другим профилем!..
– В смысле, вы стали бы Скагерраком Сорок Девятым?
Я огрызнулся:
– Уж вы-то знаете, что могу быть только первым!.. Но мы намерены изменить очень многое, иначе чего сюда приперлись? Если оставим все как есть, нас размоет, как каплю меда в ведре горячей воды.
Он взглянул с сочувствием.
– Такой задачи перед вами никогда не стояло, верно?.. Легко побеждать врага в открытом бою, но трудно переубедить… Начинайте с малого. Сперва примите любовницу, можно глашатаям об этом на площадях…
– Чего? Да я вас тут же удушу!
– Любовница Скагеррака, – сказал он хладнокровно, – перебежавшая к вам, как бы олицетворяет преемственность власти, незыблемость строя, правопорядка и законности. Империи не нужны потрясения, ей нужен мир, покой и хорошие сны. Когда увидят рядом с вами… а лучше в постели, любовницу Скагеррака, то с облегчением скажут, что Скагеррак вернулся. Только зовут его Ричардом Первым. А так он вообще-то Скагеррак…
– Герцог!
– Молчу-молчу. Вы же говорили, всего нужно достигать наименьшими усилиями?.. Чтобы сил хватило и еще на что-то?.. А что может быть проще, чем принять еще одну любовницу?.. А выгода будет ого-го!
Я поинтересовался с подозрением:
– Какая?
Он пожал плечами.
– Какая-то большая. Как где-то услышал. В масштабах империи! А что для вас важнее государственных интересов? И подъема сельского хозяйства?
Я взглянул на него с подозрением.
– Да?.. А в самом деле, мы же политики. Всякие там духовные запросы отодвинем до лучших времен, как делается всегда… Ладно, я уже нагулялся. Так весело, так весело, что тошнит. А вы веселитесь, работайте на имидж нашего победоносного войска! Веселье тоже работа.
Они переглянулись в заметном недоумении, как это веселье может быть работой, а я с гордо поднятой головой удалился обратно в здание, злой и расстроенный. В самом деле, барахтаемся в этом болоте, что засасывает все глубже и глубже.
А первым тону я. То и гляди надену панталоны с кружевами и даже туфли.
Герцогиня поднялась навстречу в приемной, в роскошном халате, который ни один мужчина не отличит от платья, церемонно присела.
– Ваше величество…
– Герцогиня, – поприветствовал я и полюбопытствовал: – Чего не веселитесь?
Она в изумлении вскинула тонко нарисованные брови.
– Я?.. Да у меня каждая минута в счастье!.. Я здесь, я снова во дворце!.. Я служу вам! Что может быть лучше?
Я кивнул в сторону далекой двери в спальню.
– Тогда сразу туда. Там я вам испорчу веселье.
Она засмеялась.
– Заставите есть на ночь те восхитительные пирожные?
