Впрочем, в спальне халат сбросила на ходу, я раздевался медленнее, она успела забраться под одеяло и смотрела оттуда блестящими от любопытства глазами.
– Ваши распоряжения нравятся двору все больше, – сказала она. – Особенно насчет маскарада. Принято считать, что он в честь возвращения императора Скагеррака… Многих это примиряет с его уходом на отдых. Я пустила слух, что это по воле самого императора.
Я опустился рядом, уже привычно создал простое блюдо с горкой пирожных и двумя фужерами с красным вином.
– Дескать, – сказал я, – его мучают угрызения совести, что не смог всех взять с собой? И теперь стыдно смотреть в глаза оставленным на гибель?
Она взяла пирожное двумя пальчиками, смех затих на ее губах, а взгляд стал серьезным.
– Почти слово в слово. Ваше величество, вы прекрасно улавливаете настроение общества. Уверена, будете править мудро и осторожно!
– Спасибо, – поблагодарил я. – Примерно как слоняра в посудной лавке. Возьмите еще вот это пирожное… Там внутри крем.
– Ой, могли бы сказать и раньше…
– Ничего, можете вытереть о простыню, как здесь все делают.
Она долопала пирожное, в ее взгляде проступило сочувствие, а когда заговорила, чувствовалось, что колеблется, говорить ли вообще, а если сказать, то в какой форме:
– Ваше величество, простите, но я уже в курсе о леди Жанне-Антуанетте. И даже о том, что она вам не совсем по нраву.
Я поморщился.
– Не совсем? Это очень мягко.
– Ваше величество…
Я буркнул:
– Давайте, добивайте…
– Ваше величество, – повторила она с усилием, – вам покажется странным, но я, зная настроение высшего света, тоже рекомендую принять ее.
Я посмотрел на нее настороженно и даже с подозрением.
– В смысле?
– В качестве, – уточнила она. – В качестве официальной любовницы. И даже главной.
Я взглянул на нее в упор.
– А вы?
Она ответила тем же прямым взглядом.
– Вы можете не поверить, но в самом деле желаю вам успеха в удержании трона. И потому, что моя судьба теперь связана с вашей, и потому… можете не верить, но вы глубоко тронули мою черствую душу своей чистотой и наивностью.
Я отшатнулся и воззрился на нее в изумлении.
– Я?.. Чистотой?.. Даже наивностью?
– Ваши идеалы чисты, – заверила она, – как и намерения. За меня беспокоиться не стоит. Вы не Скагеррак, уже вижу. А любовница вам нужна для легализации положения правителя империи. Когда увидят ее рядом с вами, все сразу успокоятся.
Я повторил:
– А вы?
Она сдержанно улыбнулась.
– Ваше величество, меня трогает ваша забота и участие. За нас с Мишеллой беспокоитесь, надо же, будто и не ужасный властелин Багровой Звезды!.. С вашего позволения, мы тоже будем следовать за вами в трех шагах.
– А что предлагаете насчет леди Жанны-Антуанетты?
– Она должна идти с вами рядом, – ответила она ровным голосом. – Согласно этикету. Иногда даже под руку. В особых случаях, оговоренных правилами этикета и дворцовой этики.
– Идти, – повторил я с подозрением. – Ну-ну. И все?
Глава 13
Она величественно наклонила голову, словно это она учительница, а я великовозрастный и уже половозрелый ученик.
– Остальное мелочи. Постель всего лишь постель, для вас в ней ничего нового, зато вот интересы империи останутся в неприкосновенности.
– Что за империя, – буркнул я, – если ее может пошатнуть такое… Но меня вообще как-то напрягает эта ваша легкость с постелями, любовницами в открытую. А если правитель женат?
Она взглянула с некоторым удивлением.
– Жена обязана рожать наследников, ваше величество. Не детей, как у других, а наследников! Это ее главная обязанность. Жена – это укрепление династических уз с соседними империями. Жена – козырь в дипломатии уже тем, что вам жена, а кому-то из соседей любимая дочь. И вообще, у правителей жена не жена, а супруга! Она не обязана быть красивой, а вот ваше величество должны олицетворять красоту империи, ее мощь, богатство и величие.
– Уф, – сказал я, – чуточку отлегло. А то уж подумал, и жену Скагеррака мне… То бишь супругу.
Она засмеялась, получилось мелодично и вполне по-женски.
– Думаю, Скагеррак жену не отпустит. Как уже сказала, у государей не жены, а супруги, это совсем другое, ваше величество. Надеюсь, я вас убедила? Совсем мелочная уступка с вашей стороны, зато огромная выгода в престиже власти!
Я сказал с досадой:
– Ладно… но вы уж там сами как-то…
– Ваше величество, – ответила она с укором, но глаза радостно засияли, – спасибо, что поняли интересы правителя. А с Жанной-Антуанеттой у нас с Мишеллой не будет никаких трений.
– Точно?
– И на это есть придворный протокол, – ответила она деловито. – Все давно расписано, все ранжировано, выяснено, ваше величество!.. Если раньше не возникало никаких трений, то почему вы решили…
Я вздохнул.
– Потому что под другими лед трещит, а подо мной ломится… Ладно, с этим покончили. А как у императора было с соседями?..
– Ваше величество, – ответила она осторожно, – реалии власти таковы, что характер императора, каким бы ни был, должен соответствовать занимаемому положению. Потому и властный Скагеррак с его напористым нравом, и мягкий Тимбершир, император Астаргельда, и вспыльчивый и безрассудный Огиль, глава империи Великая Пешмерия, все на высшем уровне ведут себя примерно одинаково.
Я посмотрел на нее с уважением.
– А вы умная женщина, леди Самантелла. Очень умная. Мне даже неловко вас использовать для постельных нужд, будто кухарку какую.
Она хитро улыбнулась.
– Ваше величество, в ночи мы все одинаковы.
– А мы? – спросил я.
Она вроде бы даже опешила от такого простого вопроса, затем с неподдельным изумлением едва выговорила:
– Вы в самом деле с какого-то дальнего Севера… Неужто вас интересуют такие мелочи, до которых мужчинам никогда никакого дела?
– Да это я так, – ответил я, – все думаю, что можно использовать в политике. Я хозяйственный.
Она поставила на столик опустевшую тарелку и, глядя мне в глаза, легла на спину.
Императору подвластно все, додумал я мысль, просыпаясь утром. В том числе и все женщины, но здесь малозаметная на первый взгляд ловушка. Когда все женщины одинаково доступны, все и ценятся одинаково.
Чтобы победить в конкурентной борьбе, им нужно что-то еще помимо плоти. Пока что преуспела разве что герцогиня Самантелла, оттеснив даже Мишеллу, очень умную и чуткую девушку, в которой улавливаю некоторую загадочную недосказанность, остальные пока только глупо хихикают и всячески показывают глазками, что готовы на все, не понимая, что это их «все» вообще-то так мизерно мало.
