Спустя некоторое время возвращается Федотыч. Он по обыкновению не в духе и что-то ворчит себе под нос. Подползает к нам и, отпихнув меня в сторону, снова долго смотрит в стереотрубу.
– Вот что я вам скажу. Огневая точка с той стороны. Как я и предполагал, старой постройки. Над ней типичная советская развалюха возведена. И за всё это время никто не удосужился данное строение хоть как-то переделать. Смысл-то в этом какой? Свою функцию выполняет, а больше ничего и не требуется. Ежели бы этим сараем по прямому назначению пользовались, то его бы уже не один раз починили и перестроили.
Спец тыкает пальцем в сторону посёлка.
– А вот эта халабуда, что на вершине холма стоит, от первых двух огневых точек очень даже отличается. Вот вы оба головы свои умные напрягите да ответьте мне на вопрос: что именно эта огневая точка здесь прикрывает?
Мы оба переглядываемся. Чтобы ответить на вопрос, семь пядей во лбу иметь совершенно не обязательно. Да и выкошенная в секторах обстрела трава немало способствует правильному ответу. Андрей пожимает плечами.
– Улицу она под обстрелом держит. Да и вообще весь посёлок из неё виден должен быть хорошо.
Федотыч удовлетворенно кивает.
– Ещё вопрос, коль вы такие сообразительные: а как давно вообще этот посёлочек построен?
А вот этот вопрос уже гораздо интереснее. Здания старой, ещё советской постройки достаточно сильно отличаются от того, что здесь понастроили за годы независимости новые жители. Собственно, старых зданий тут всего ничего: недлинный двухэтажный корпус абсолютно стандартного санаторского вида и три-четыре домика около него. Расположены они впритык к реке, которая в этом месте выходит из леса и, огибая холм, исчезает из поля зрения. Где-то там, со слов нашего специалиста, располагается запасной выход из бункера.
А вот все остальные дома поставлены на изрядном удалении от этих построек и резко отличаются даже по архитектуре. Совершенно четко видно, что строили здесь не по единому проекту, а так, как конкретному хозяину удобнее. То есть не в советское время, а гораздо позднее. Во времена, так сказать, независимости.
Об этом мы Федотычу и сообщаем.
– Угу… И эта самая халабуда, что огневую точку прикрывает, примерно в то же время построена. То есть в первоначальном плане её попросту не существовало. Эта огневая точка появилась позднее, когда возникла необходимость контролировать ещё и разросшийся за последнее время посёлок. Имеющиеся прикрывали только дорогу и входы в бункер. Я так полагаю, что точка эта, в отличие от ранее построенных, автономная и с основным сооружением не соединяется.
– Почему это? – удивляется Андрей.
– Она возведена почти на вершине холма, внизу только грунта метров десять-пятнадцать минимум. А там песчаная подушка, бетонные перекрытия… Долбить всё это ради того, чтобы дежурный расчёт быстрее сменялся? А смысл? Ведь тогда надо ещё один шлюз устраивать, да и не только это.
Мы переглядываемся. Спец явно дело говорит.
– Как вечером эти ребятишки сменять друг друга станут, так и посмотрим, кто был прав. И ещё… Тепловизор у нас ведь есть? Есть! Вот и поглядим вечерком на эти вентшахты да ещё вон туда.
Федотыч тычет рукой в сторону реки.
– А там-то на что смотреть? – удивляюсь я.
– Электролинии я тут что-то не вижу, так? А ведь бункер до фига энергии требует, даже просто на вентиляцию. Значит, что? Дизель здесь – и к бабке не ходи! И сколько же эти умники соляры запасли?
Из дальнейших пояснений прорисовывается следующее. Если в бункере работают системы вентиляции, то выходящий вечером из вентшахт воздух будет отличаться по температуре от окружающего. А работающий дизель надо ведь как-то охлаждать… И в стандартных бункерах это делалось проточной водой – для того и река рядом. Так что выбрасываемая из системы охлаждения вода тоже будет неплохо видна в прибор – как тёплое пятно. Анализируя эти признаки, можно будет ответить на вопрос, живо ли вообще это подземелье.
А вот данный вопрос занимает нас чрезвычайно! Ведь никто даже не может предположить, что там такое под землёй устроено. Из документов можно понять только одно – комплекс тут городили основательный. Дорога, что была тогда для подвоза стройматериалов построена, и поныне ещё в относительно неплохом состоянии пребывает. А сколько времени с тех пор прошло! Так что непросто тут всё, и интерес наш далеко не праздный. Давно уже повылезали из убежищ и ухоронок всевозможные вояки. Как донесла радио– и прочая связь, что воевать-то, собственно говоря, уже не за кого – так и распахнули люки подземные жители. Не все. Некоторым не повезло – вылезать оказалось некуда. Вокруг такое в иных местах происходило, что проще было сразу себе пулю в лоб пустить, нежели испытывать все сомнительные «прелести» радиоактивного заражения. А ведь присутствует не только радиация… много чего тогда с небес валилось.
И мы долгое время слышали в эфире отчаянные призывы о помощи. Увы, помочь можно было немногим. И это происходило – пробовали протянуть руку помощи даже бывшим противникам, в смысле военным. Иногда это удавалось – и тогда благодарность превосходила все мыслимые ожидания. А откуда, вы думаете, взялись у нас некоторые любопытные штучки и спецоборудование на предприятиях? Да те же самые компы – ведь их производство так и не смогли наладить, несмотря на все усилия.
Единственные, чьи призывы о помощи так ни разу не были услышаны никем, – это бывшие политики и «сильные мира того». На их сообщения не откликались радиостанции и замолкали прочие линии связи. Как только становилось ясным, кто находится на той стороне, связь отрубали. Иногда физически, просто провода резали. На помощь к ним так никто и не пришёл. Нигде.
Как уж так вышло, кто там подсуетился вовремя – не ведаю, но координаты таких убежищ очень быстро появились в открытом доступе. Нет, объявлений на столбах, понятное дело, нигде никто не развешивал, но каким-то странным образом вскоре очень много где становилось известным, что, мол, вот там-то и там-то, по таким вот ориентирам располагается личная ухоронка конкретного деятеля или целой группы таковых господ. А уже дальше ничего не требовалось. Уцелевшее население совершенно не горело желанием снова сажать на свою шею тех, благодаря кому во многом и наступила нынешняя суровая реальность. Напротив, желающие высказать своё «фе» упомянутым деятелям стремились это сделать максимально доходчивым способом – с помощью «прямой демократии». Что очень не нравилось тем, в отношении кого оная «демократия» применялась. Впрочем, нас это совершенно не затрагивало – всё, что происходило по ту сторону бывшей границы, являлось личным делом тамошнего населения. Именно поэтому всех обитателей таковых убежищ или ухоронок, как правило, быстро возвращали восвояси, а там их с нетерпением ожидали… Институт политического убежища в наших краях как-то вот не прижился.
Не хочу сказать, что так обстояло повсюду. Разные места и разные люди… мы свою точку зрения никому не навязывали. Но по странному (надо же!) совпадению именно наши края реже других теперь подвергаются набегам и прочим радостям нового мира. Бывает… Надеюсь, наш опыт заставил кое-кого почесать в затылке.
