— О, да ты просто мятежница. Загонять всех этих уток в ровную шеренгу. День за днем, год за годом.
Лотти поерзала на стуле:
— Мне нравится порядок. Это преступление?
Уголок его рта снова дернулся.
— Ты не можешь контролировать все в своей жизни. Тебе нужно оставить немного места для спонтанности. Нет ничего веселого в том, чтобы каждый день просыпаться ради одной и той же рутины.
Она лукаво посмотрела на него:
— Почти уверена, что в твоем календаре не найдется и двух одинаковых дней. Это несложно, если каждое утро просыпаешься рядом с новой женщиной.
— Ты не права.
Лотти пыталась проигнорировать его порочный взгляд.
— Правда?
— Я никогда не провожу целую ночь с одной женщиной.
Лотти не могла решить, то ли выказать удивление, то ли отвращение.
— Почему?
— А зачем? Как только секс заканчивается, пора прощаться. Люблю спать один.
— Значит, никаких объятии после секса или разговоров?
Лукка рассмеялся:
— Нет. Боюсь, это не в моем вкусе.
— Интересный выбор слов.
Лукка все еще улыбался, но уже не так весело.
— Каких?
— «Боюсь».
В его глазах появилась напряженность.
— Чего бы мне бояться?
— Интимности.
— Нет. Я люблю секс.
— Я говорю не о сексе. Я говорю о том, чтобы позволить кому-то стать тебе близким.
— Нет способа сделать человека ближе себе, чем заняться с ним сексом. Или ты так давно этим занималась, что забыла? Не хочешь освежить знания? Я был бы рад услужить. Я выезжаю на дом… точнее — во дворцы.
Лотти метнула в него уничтожающий взгляд.
— Ты правда думаешь, что я паду так низко, чтобы уйти в разгул с тобой?
— Тише, милая, я ничего не говорю о страсти. — Он подмигнул. — Просто одна ночь секса, от которого разваливается кровать.
Она изогнула бровь:
— Целая ночь?
— Половина.
— Суровые условия.
Лукка снова засиял:
— Ты не найдешь никого более сурового, чем я.
Лотти подавила дрожь в надежде, что он не заметил этого.
— Это был сарказм.
— Конечно.
Лукка потянулся через стол и прежде, чем она успела убрать руку, поймал ее и перевернул ладонью вверх. Он провел по ладони кончиком пальца, не отводя от Лотти сексуального взгляда.
— Ты думаешь, что, старательно скрывая свою красоту и сексуальность, убедишь меня не хотеть тебя?
Лотти сглотнула. От его прикосновения ее кожа горела огнем. Собственное тело предавало ее, наполняясь пульсацией и желанием. Девушка резким движением вырвала руку.
— Мне не хотелось бы разочаровывать тебя, Чатсфилд, но я не собираюсь становиться очередной твоей жертвой.
В его ленивой улыбке сквозила невероятная самоуверенность.
— Ты так хочешь меня, что я отсюда это чувствую.
Она попыталась пренебрежительно рассмеяться.
— Ты путаешь отвращение со страстью. Ты отталкиваешь меня. Ты совсем не похож на мужчину, с которым я могла бы переспать.
— Опиши его.
Лотти опешила:
— Кого?
— Твоего воображаемого любовника. Мужчину, ради которого ты сбросишь эти старушечьи трусики.
Старушечьи трусики? Он правда так думает? Может, в одежде она и выбирает консервативный стиль, но нижнее белье — совсем другая история. Что она носит под одеждой — ее личное удовольствие, и в нем нет ничего и близкого к старушечьему. Лотти прикусила губу и с подозрением посмотрела на него:
— С чего я должна делать это?
Лукка беззаботно пожал плечами:
— Я мог бы помочь тебе найти подходящего кандидата.
— Пожалуйста, не беспокойся. Я отлично справлюсь с тем, чтобы самой найти любовника, спасибо.
— Кажется, до сих пор ты не особо старалась. — Лукка поднял бокал с вином и покрутил его в руках. — Твоя сестра сказала, что с тех пор ты не имела…
Лотти так резко встала из-за стола, что раздался звон столовых приборов.
— Моя сестра не имеет права говорить тебе хоть что-нибудь обо мне. Знаю, ты думаешь, что я застегнутая на все пуговицы ханжа, которая втайне отчаянно хочет страсти, но ты не прав. Я счастлива той жизнью, что у меня есть. — Она бросила салфетку на стол. — Наслаждайся ужином. Надеюсь, ты всю ночь промучаешься несварением.
— Ты не покажешь мне казематы?
— Попроси одного из лакеев.
— Боишься остаться со мной наедине, маленькая принцесса?
Лотти обернулась, чтобы посмотреть на него:
— Я не напугана. Ты мне отвратителен.
Лукка рассмеялся и поднял бокал:
— За то, чтобы продолжать бесить всех! — Он опрокинул содержимое в рот и улыбнулся пустому бокалу. — Мое любимое времяпрепровождение… кроме секса, конечно.
Лотти не могла поверить, что его вообще не волнует мнение других людей. В нем должна была быть хотя бы маленькая часть, нуждавшаяся в одобрении. Как он мог жить так бессмысленно и бесполезно? Неужели его жизнь действительно состоит только из секса и грехов? Он же наверняка хочет большего. Секс — хорошее развлечение и все такое, но он не удовлетворяет более глубоких желаний, желания быть любимым и принятым, чтобы тебя ценили и заботились о тебе. Лукка в равной мере вызывал неприязнь и удивление, в нем сосредотачивалось все, что только могло оттолкнуть ее. Отсутствие морали. Порабощенность чувствами. Бесконтрольность. Опасность. Но в то же время он заставлял ее смеяться, чувствовать себя женщиной, желанной женщиной.
Просто чувствовать.
Лотти расправила плечи:
— Я покажу тебе казематы, только чтобы доказать, насколько это неподходящее место для проведения праздника.
Его темные глаза засияли.
— Ты будешь держать меня за руку, если я испугаюсь темноты?
Лотти гадала, было ли что-то в этом мире, что смогло бы напугать его. У него было настолько беззаботное отношение к жизни, что в глубине души она ему даже завидовала.
— Не беспокойся, там есть электричество, мы провели его туда десять лет назад.
Снова эта его сексуальная улыбка.
— По крайней мере, пообещай мне это на случай, если что-то случится. — Он лениво провел пальцем по ее щеке.
Лотти скинула его руку, но когда они спустились в казематы на служебном лифте, доступ к которому был только у слуг дворца, ее кожу все еще покалывало. Дверь была закрыта, но она знала, где находятся ключи. Вытащив их из тайника, она обратилась к Лукке:
