— Ты знаешь, что он и минуты не будет работать здесь. — Лотти выставила подбородок. — Он здесь просто для виду, он использует приезд сюда как повод для каникул и даже не скрывает этого. Что еще раз доказывает его беспринципность.
Мадлен взяла бронзер и искусно нанесла его на свои царственные скулы.
— Почему бы тогда не отнестись к нему как к проекту? Привлеки его к организации церемонии, пусть работает не покладая рук… или как там говорят.
Лотти подумала, что предпочла бы прижать его к стене и выцарапать глаза, дать пощечину…
Мадлен улыбнулась ей в зеркале.
— Посмотри на себя, милая Лотти. Я никогда не видела тебя такой распаленной. В нем ведь правда что-то есть, не так ли?
Лотти быстро приняла привычный ей облик ледяной принцессы, хотя внутри у нее по-прежнему все кипело, словно забытый на плите чайник.
— Я могу с ним справиться. Он просто маленький мальчик, который не вырос.
— По мне, так он вполне вырос. — Мадлен улыбнулась и подняла свои ухоженные брови. — Или, по крайней мере, не суди о нем по образу, созданному лондонскими таблоидами.
Глаза Лотти загорелись презрением.
— Я не хочу, чтобы мне напоминали, чем этот мужчина занимается в свободное время.
— Тогда убедись, что у Лукки его нет, надавай ему поручений. С твоей любовью к чрезмерному контролю не повредит попрактиковаться в делегировании полномочий.
— Если я хочу, чтобы что-то было сделано хорошо, я должна сделать это сама. Каждый раз, когда я доверяла что-то другим, они подводили меня, выставив на посмешище.
Мадлен надула губы:
— Ты ведь не имеешь в виду и меня, малышка?
Не было смысла спорить. Мадлен считала себя идеальной старшей сестрой. Все, что она делала, было правильным. Родители никогда не критиковали ее, потому что она всегда хорошо справлялась в школе и ей не приходилось часами заниматься, чтобы что-то выучить и потом вспомнить на экзамене. Для прессы она была безупречной — не кусала ногти, когда нервничала, не становилась причиной скандала, впервые появившись на выпускном, не очаровывалась ложным шармом и не влюблялась в мальчика, который спал с ней только потому, что она принадлежит к королевской семье… Мадлен была совершенна.
Лотти выдохнула:
— Нет, конечно нет.
Сестра снова повернулась на стуле:
— Ты не думаешь, что тебе пора немного расслабиться? Чуть больше выходить в свет, распустить волосы?
— Нет.
— Тебе нужно переступить через себя. Прошло уже, кажется, пять лет, не так ли? Ты даже не говоришь об этом.
— Потому что это в прошлом. — Лотти кинула на сестру предостерегающий взгляд.
— Каждый раз, когда упоминается Швейцария, ты вздрагиваешь. Вот, опять.
Лотти подчеркнутым жестом открыла папку с планированием свадьбы.
— Последняя примерка свадебного платья состоится за неделю до мероприятия в десять утра.
— Но с тех пор у тебя не было ни одного свидания. — Мадлен была упряма. — Ты не можешь навсегда запереть себя из-за одной плохой любовной истории. В конце концов, тебе двадцать три года, ты должна проводить время на вечеринках, а не пропускать лучшие годы своей жизни.
— Я ничего не пропускаю. — Лотти произнесла это со всей возможной убежденностью.
Она не особенно любила вечеринки, как сестра, но и синим чулком не была… скорее маргаритка, которая опускает голову, как только уходит солнце. Но первый сексуальный опыт в восемнадцать лет преподал ей серьезный урок. Над ее невинностью посмеялись: ее парень разослал друзьям фотографии их самых интимных моментов. К счастью, отец смог заблокировать дальнейшее распространение, но с тех пор она никогда никому не доверяла.
Сказав себе, что не скучает по этому, Лотти старалась не думать о чувствительном скольжении плоти по плоти, жаре и страсти прижавшихся друг к другу губ, эротическому танцу языков и освобождению сдерживаемых первобытных позывов. Страсть имеет слишком большую силу, она блокирует рациональные мысли и самоконтроль.
Ее чувственная часть спряталась в раковине и умерла… или она так думала — до сегодняшнего дня, пока Лукка Чатсфилд не поймал ее руки своими большими, мужественными ладонями. По позвоночнику пробежала дрожь, распространившись по крови, по венам. Лотти попыталась встряхнуть себя — неразборчивый плейбой, у кого меньше моральных ценностей, чем у сомнительного котяры, станет последним мужчиной на планете, с кем она когда-либо будет встречаться.
Нет. Нет. Нет. Тысячи миллионов, миллиардов, триллионов раз нет. Вместо этого она заставит его поработать.
Лукка пил мартини, когда услышал решительный стук в дверь своего номера. Он опустил ноги с кушетки, встал, потянулся и неторопливо подошел к двери.
— Что ж, здравствуй, маленькая принцесса. Ты пунктуальна.
Взглядом зеленых глаз можно было срубить дерево. Лотти вздернула подбородок и расправила грудь в глубоком вдохе, словно призывала на помощь внутренние резервы. Лукке даже нравилась эта тщательно контролируемая темпераментность. Застегнутая на все пуговицы снаружи и кипящая внутри. Милая. Уникальная.
В ней была скрытая красота — не в лице, как у сестры, но внутренняя элегантность, которая захватывала тем сильнее, чем дольше Лукка смотрел на нее. На этот раз на ней была другая пара очков — с серебристой оправой, более тонкой, но по-прежнему придававшая ей сходство с книжным червем.
— У нас есть работа.
— Да?
Ее рот был сильно сжат, словно за губами хранился целый арсенал жалящих, резких ответов и она пыталась удерживать их там.
— Вы здесь не для праздника, а чтобы помочь мне. Этим и будете заниматься.
Лукка оперся плечом о дверной косяк:
— Не хочешь выпить?
Лотти свела брови:
— Мистер Чатсфилд, я здесь не с визитом. Я здесь, чтобы дать вам поручения для свадьбы.
— Не смеши меня. — Он закрыл дверь и улыбнулся. — Я никогда не веду дела на трезвую голову.
В ее глазах сверкало такое отвращение, что стекла очков могли запотеть или даже лопнуть. Ее неприязнь была настолько ощутимой и сильной, что он чувствовал покалывание в затылке и позвоночнике. Сдерживаемые с такой силой страсть и огонь только укрепили Лукку в намерении раскрыть ее футляр и посмотреть, обнаружится ли смутьян за маской ледяной принцессы?
Она поправила очки на носу:
— Я никогда не веду дела без таковой.
— Идеальное совпадение, правда?
Лукка сделал глоток мартини, и Лотти в отвращении прищурилась. Девушка и не догадывалась, что воплощает собой любую фантазию на тему школьной учительницы, которая только могла прийти Лукке в голову. Каково это, заставить ее плотно сжатые губы улыбнуться или прильнуть к его рту в поцелуе?
