Звук, возвещавший о прибытии лифта, вывел ее из задумчивости.
— Нет, конечно нет. — Она вздернула подбородок. — Я не из тех, кто любит быть в центре внимания.
— Поэтому ты так одеваешься?
— Что не так с моей одеждой? — Лотти с изумлением взглянула на него.
Лукка сильной рукой придержал для нее двери лифта.
— Ты одеваешься так, словно идешь на похороны почтенной незамужней двоюродной бабушки.
Лотти смотрела на него:
— Чтобы вы знали, это платье сделано на заказ и стоит невероятных денег. И маленькая поправка: у меня нет незамужних двоюродных бабушек.
— Это платье выглядит так, словно его изготовили для кого-то, кому уже за шестьдесят. У тебя великолепные ноги, почему бы их не показать?
Она шагнула на полированное дерево в зеркальную кабину лифта и повернулась к Лукке, за спиной которого со вздохом и шипением закрылись двери.
— С чего мне это делать? Мои ноги — мое дело. Они не чьи-то. Тот факт, что я принцесса, не значит, что всем нужно знать, как выглядят мои ноги. Я не хочу, чтобы люди спекулировали на тему моего целлюлита или его отсутствия, сравнивали мою фигуру с фигурой сестры. Не думаю, что кому-то должно быть дело до того, как я выгляжу в купальнике, или когда завтракаю или ужинаю, или пью кофе с друзьями. Я просто хочу, чтобы меня принимали такой, какая я есть.
После ее вспышки воцарившаяся в кабине лифта тишина казалась особенно гулкой.
Лотти смотрела в пол, с усердным вниманием изучая носки своих консервативных туфель. Сколько она себя помнила, ее всегда сравнивали с сестрой.
«Не оправдывает надежд».
В подростковые годы это было невыносимо, каждая фотосессия становилась мучением. Комментарии прессы временами были слишком жесткими, особенно для юной чувствительной девочки, которая еще не нашла свой стиль. А после возвращения из Швейцарии Лотти и вовсе старалась держаться вне видимости папарацци, специально одевалась просто, даже слишком просто. Это было ее выражение высокомерного отношения к модникам, считавшим ее недостаточно симпатичной или стильной.
Она не красивая блондинка с голубыми глазами, не бабочка, которая может использовать толпу себе на пользу, покорить сердце каждого так, чтобы они следовали за ней всюду. Она тихая мышка, которой нравится проводить время в одиночестве. Оставаться незамеченной, быть на отшибе, справляться с важными делами без шума и фанфар.
— Должно быть, тяжело постоянно играть роль второй скрипки.
Лотти подняла голову и увидела, что его взгляд все еще задумчив.
— Я бы не играла первую, будь я даже рождена для этого. Мадлен нравится факт, что она в конце концов станет королевой, ей хорошо удается отдавать приказы — в отличие от меня.
— Не знал об этом. — Уголок его рта дрогнул в печальной улыбке. — В отношении меня у тебя хорошо получается разбрасываться ими.
— Это другое. — Лотти нажала на кнопку этажа бального зала. — Вы хотите слушать мои приказы не больше, чем я — отдавать их.
Лукка прислонился к стене лифта и скрестил руки на груди:
— Я знаю, что ты пытаешься сделать.
Лотти дернула плечом:
— Не имею представления, о чем вы.
От его усмешки все внутри дрогнуло.
— Ты собираешься привлечь меня ко всевозможным нудным проверкам и мероприятиям, пока я не сбегу от скуки. Но это не сработает.
«Увидим». Лотти снова нажала на кнопку:
— Почему так долго?
Словно чтобы досадить ей, лифт вздрогнул и замер. Лотти почувствовала противную липкую дрожь в позвоночнике и снова нажала на кнопку. Яростно, с силой.
— Давай! Двигайся, дурацкая штуковина!
— Посмотрим, где мы застряли. — Казалось, Лукка не слишком обеспокоен.
— Застряли? — Лотти обернулась, чувствуя стук сердца где-то в горле. — Мы не можем застрять! У меня дела. Люди, которых я должна увидеть! Только не это!
Мысль, что ей нужно выбраться прежде, чем она забьется в припадке клаустрофобии, Лотти оставила при себе.
Лукка оттолкнулся от стены и принялся изучать компьютеризированную контрольную панель.
— Мы застряли между этажами.
Лотти смотрела на него, пытаясь контролировать смешанный с яростью и слепой паникой страх.
— Кажется, вас это совсем не волнует. Но это отель вашей семьи, неужели вам все равно, что есть проблема с лифтом? Это не очень выгодно для вашей репутации. — Она изобразила пальцами кавычки и продолжила тоном заправского гида: — «Добро пожаловать в отель «Чатсфилд», где вас ждет часовое пребывание в застрявшем лифте».
— Не у всех наших лифтов проблема, только у этого. — Лукка снова прислонился к стене. — Это частный лифт для пентхауса, и, полагаю, ты слишком сильно нажала на кнопку. В следующий раз стоит попробовать более мягкий подход. Поверь мне, ты получишь лучший результат.
Он скользнул по ней сонным взглядом полузакрытых глаз, и Лотти показалось, что ее погладили. Она стиснула зубы.
— Спасибо за урок по обращению с темпераментными лифтами, но вы не думаете, что нужно позвонить кому-то и позвать на помощь? Мы можем застрять здесь на несколько часов.
— Забавно. — Темные глаза Лукки вспыхнули, на губах показалась улыбка. — Как предлагаешь провести время?
По телу Лотти снова пробежала дрожь, но теперь уже не от страха, а от вожделения. Несмотря на внушительные размеры лифта, достаточно было взгляда этих дьявольски сексуальных глаз и обжигающей улыбки, чтобы пространство сжалось до размеров коробки с хлопьями. В воздухе витал запах цитрусового аромата средства после бритья с нотками экзотической специи, опьяняющей ее.
Лотти не могла отвести взгляд от его рта. Это был едва ли не самый привлекательный мужской рог, который она когда-либо видела, и его великолепие только усиливали морщинки, говорившие о смешливости владельца. Поэтому женщины падали перед ним, как костяшки домино, едва он озарял их своей улыбкой плохого парня? В нем собралось все греховное и соблазнительное, порочное и гедонистическое.
Лотти повернулась и снова яростно нажала на кнопку:
— Я должна выбраться отсюда. Сейчас.
Лукка подошел ближе и накрыл ее руку своей широкой ладонью. Сердце принцессы подпрыгнуло, и она вздрогнула, словно от удара тока.
— Не дави на нее так яростно.
Лотти чувствовала теплый аромат его дыхания, аромат мяты и мартини. Он зажал кончик ее пальца между указательным и большим пальцами и направил к кнопке:
— Нажимай мягче. Вот так.
Лотти чувствовала позади его тело, у ягодиц, лопаток, затылка, так близко к мужчине она не была… никогда.
Ее друг в Швейцарии был мальчиком. Лукка Чатсфилд точно был мужчиной.
