– Поня-атно, – задумчиво протянула Громова. – В таком случае, вы можете уделить мне полчаса? Это не скажется на ваших планах?
– Нет. Все необходимые приказы я отдал еще на корабле. Остальные – вот сейчас, пока мы выходили. Людей я воспитал грамотных и инициативных, да и Лурье неплох. Пока что они справятся и без меня. Я потребуюсь, – адмирал посмотрел на встроенный в наручный коммуникатор хронометр, – примерно через два часа, может даже, через два с половиной. Сейчас же просто не стоит им мешать.
– Приказы отдали еще на корабле? – поразилась Громова. – Вы что же, решили все заранее?
– Нет, просто многие действия были бы одинаковы вне зависимости от принятого решения. Итак, где мы будем разговаривать?
Громова ни на миг не задумывалась:
– Здесь, неподалеку, есть одно милое заведение. Не из самых дорогих, и публика… специфическая.
– Специфическая?
– Богема. Каждый уверен в собственной гениальности, без томика Ахматовой под мышкой вообще зайти страшно… Последнее место, где нас ждут.
– Вы прямо гений конспирологии.
– А еще, там легко защититься от прослушки, – вбила последний гвоздь в крышку гроба Хелен. – Глушилка у меня с собой.
– Хорошо, пусть будет ваша гламурная забегаловка. Показывайте дорогу, Хелен Валентиновна.
Женщина кивнула и бодро зашагала, впрочем, не особенно ускоряясь – бег на каблуках вообще сложный вид спорта. Александров молча шагал рядом, внимательно, хотя и незаметно, глядя по сторонам. Здесь было спокойно и безопасно, вот только привычка – вторая натура. А привычку эту ему вырабатывала не только улица, но и суровые инструкторы во время службы в десантно-штурмовой бригаде, еще до того, как будущий адмирал попал в военное училище. Так что хочешь, не хочешь, а смотреть и видеть в подобных ситуациях получалось само по себе, без осознанных усилий.
Кафе оказалось и впрямь рядом, хотя и расположено было так, что, не зная точно, где оно, найти не сумеешь. Всего-то десяток шагов от проспекта – и вот она, тихая улочка, деревья, бросающие тень на стены домов, и оформленный в старинном духе фасад с парой могучего сложения голых мужиков по бокам. Камень, разумеется, местный, но все равно на земные оригиналы весьма похоже. Александров окинул взглядом декорации, печально усмехнулся:
– Раньше атланты небо держали, а сейчас – балконы. Мельчает народ…
– Бывает и хуже – безразлично отозвалась Громова, толкая сделанную под старину тяжелую, из потемневшего дерева створку, открывающую за собой небольшой зал. Александров шагнул следом, механически пригнувшись, хотя высоты проема хватало вроде бы с избытком, огляделся:
– Да… А неплохо тут. Прямо будто и впрямь этому заведению лет полста, не меньше. И с момента строительства ничего не перестраивали.
– Да я сколько себя помню, здесь так было, – пожала плечами женщина и чему-то ностальгически вздохнула. – Только лица меняются. Одни уходят, другие стареют, кто-то новый периодически, а так – все застыло, как муха в янтаре.
Александров кивнул и двинулся следом за спутницей по скудно освещенному (так, похоже, и задумывалось) помещению с мягко колышущимися в углах тенями, стенами, на которых были развешены картины в стиле какого-то невероятного авангарда, со столами, расставленными в художественном беспорядке… Людей почти не было – очевидно, народ сюда подтягивался позже, это ведь место встреч, разговоров и, разумеется, высокоинтеллигентных пьянок, а не какой-то ресторан, куда ходят банально пообедать. Хотя, можно не сомневаться, цены здесь могут заставить вздрогнуть даже человека с очень крепкими нервами.
– Военный…
Голос был такой, словно полуразложившийся зомби вылез с кладбища и начал вдруг что-то вещать. Александров обернулся, рефлекторно кладя руку на кобуру. Из угла все так же прохрипело:
– Военный… Убийца… Что тебе здесь надо?
Наконец адмирал смог рассмотреть говорившего. Пьян, похоже в хлам, вот и не вынесли нежные интеллигентские мозги этилового удара, потекли. А может, там кроме спирта еще что-нибудь бултыхалось, в подобных заведениях по жизни баловались всякой дрянью. Как природной, так и синтетической, благо и того, и другого за последние века расплодилось невероятное количество. Вот и этот… Наверняка какой-нибудь непротивленец злу в своем репертуаре. Александров сплюнул, не стесняясь запачкать пол:
– Я вам не нравлюсь? Как жаль, что мне плевать.
– Не обращайте внимания, Владимир Семенович. Это Виталик, местная достопримечательность. Когда трезвый, шустрый, как вода в унитазе. И такой же умный. Когда как сейчас… – Громова развела руками. – Сами видите.
– Сам вижу, – Александров с легкой брезгливостью посмотрел на мужика, вновь потерявшего интерес к происходящему и расплывшемуся в своем углу, будто кисель. – Лет семьдесят, поди – а все Виталик. А ведь когда-то был человек…
– Когда-то очень давно, – махнула рукой Громова. – Даже я с трудом помню. Пойдемте.
Как оказалось, помимо зала в заведении имелись еще и отдельные комнатки, в которых, судя по обстановке, можно было заниматься не только мыслями о высоком, но и чем-нибудь поинтереснее. Теми же запрещенными стимуляторами, например. Или интимом – творческий люд во все времена отличался повышенной тягой к подобным забавам, которым предавался, каждый в меру своей испорченности. Главное, стол и стулья в наличии имелись.
– Что есть-пить будете?
– Я? Разрешите меню, – адмирал пробежал его глазами по диагонали, чиркнул ногтем. – Вина не хочу, уж извините.
– Это почему? – с интересом прищурилась дама.
– Потому что, во-первых, сейчас мне надо иметь ясную голову, а во-вторых, совершенно не понимаю, чем кислятина столетней давности отличается от вчера созревшей. Так что… Вот это и это. Ну, а вам?
– То же самое. У вас неплохой вкус.
– Стараемся. Значит, это, это… и еще большой торт со взбитыми сливками.
– Я, вообще-то, на диете…
– Спокойно. Если женщина хочет торта, то всегда сможет убедить себя, что этот тортик диетический.
– Оригинальный у вас ход мыслей, – Громова улыбнулась. – Ладно, пускай будет тортик.
Заказ их выполнили прямо-таки молниеносно. Есть не хотелось, но кофе здесь оказался редкостно хорош, да и торт, откровенно говоря, тоже, и потому, прежде, чем начать разговор, они воздали им должное. И лишь после того, как маленькие чашечки в третий раз показали дно, Хелен вздохнула, поставила на стол глушилку, не стандартную, а явно самопальную, как заметил Александров. Дождалась, пока та выйдет на режим, а потом спросила прямо:
– Скажите мне честно, адмирал, наше положение… безнадежно?
– Безнадежно – это когда земля падает на крышку гроба. Все остальное еще можно исправить.
– А если без шуток?
– Есть у нас шансы. Невеликие, но есть. Отмахаемся. Простите, большего не скажу.
