– Темнишь ты чего-то, колдун, – покачала головой девушка.
– А ты не думай о моих бедах, светлая богиня, – расплылся в улыбке Степан. – Думай о своем интересе. Если хочешь справишься с проблемой сама, я прямо сейчас встану и уйду.
– Ладно, я согласна, – не стала отказываться Светлана. – Раз уж ты сам готов забрать из Аркаима всех смертных, знакомых с добычей меди, тогда вперед! Будут тебе сети и лесорубы. Но есть условие! Змееногая Табити не должна найти после нас на своих рудниках ни единой живой души! Ручаешься?
– Слово даю! – провел пальцем по горлу воспитанник братства и поднялся. – Рад был увидеть тебя, светлейшая из светлых! Я пошел готовиться. Встретимся весной, на Яике.
Колдун весело подмигнул девушке, крутанулся и неслышной тенью скользнул к очагу, растворившись среди лесовиков.
На болоте воспитанник братства отвел веселящимся людям глаза, обошел их по большой дуге, вернулся на холм и шагнул в серебряный овал.
– Как же это классно – не выныривать из проруби! – пробормотал он, вылезая в темный ельник из ледяного наката на склоне оврага. – Великое изобретение – зеркала!
Непроглядный мрак ночного леса не помешал шаману рода куницы пробраться к родному кочевью, нырнуть под общий полог и отыскать там свой чум. Стоя за очагом, колдун разделся, опустился в груду мехов, зарылся в них, ощутил под пальцами бархатистую кожу и начал ее целовать, медленно сдвигаясь. Неожиданно почувствовал пупок, чуть повернулся, провел ладонью вдоль горячего женского бедра, губами же стал пробираться выше.
– Мой хороший… – сонно простонала дикарка, откидываясь на спину. – Мой желанный… Мой всемогущий…
Полусонная, супруга запустила пальцы в его волосы, прижала лицо крепче к своему животу, выгнулась, закинула ноги на спину чародея, сжимая с такой силой, что едва кости не захрустели. Но уже через миг хватка ослабла. Ласка позволила губам мужа добраться до своей груди, шеи, подбородка, ответила на крепкий поцелуй и отдалась во власть своего любимого мужчины…
Утром воспитанника братства разбудили нежные прикосновения к лицу. А также – тепло костра, близкое дыхание женщины, скольжение теплых пальцев по животу.
– Мой безродный… – услышал Степан вкрадчивый шепот и поднял веки.
– Уж лучше безродный, нежели Старый, – согласился Золотарев. – Но я бы предпочел прозвище понежнее.
– Я люблю твою нежность, муж мой, – ответила дикарка. – Но иногда она бывает яснее слов. Сегодня ночью ты оказался столь необычно жаден, словно… Словно бы прощался со мной, шаман. Скажи мне, что я ошибаюсь, Старый. Мое время истекло?
– Вот проклятье! – невольно улыбнулся Золотарев. – Кто из нас провидец, ты или я?
– Значит, это правда… – прикусила губу дикарка. Вскинула голову: – Я умру? Это потому, что я так и не смогла родить для тебя детей, да?
– Удивительно, как при столь потрясающей проницательности ты ухитрилась сделать из очень верного наблюдения совершенно кривой вывод, – взял ее за руку воспитанник братства. – Если тебе станет от этого легче, моя Ласка, то ты не понесла по сей день не по свой вине, а по моей. В нашем роду всегда было очень трудно с рождением детей. Если рождался только один ребенок в жизни, это считалось обычным. Двое – уже редкость. Трое – настоящее чудо.
– Откуда ты знаешь? Ведь духи украли твою память!
– Этой ночью я ее вернул.
– Не может быть! Это правда?! – восторженно закричала дикарка, опрокинула мужа, села сверху и застучала кулаками по его груди: – И кто ты, откуда, как твое имя, кем ты родился?!
– У-у-у… – раскинулся на мехах колдун. – Если я расскажу, ты сочтешь меня безумцем. Посему гораздо важнее, зачем я пришел в эти леса. Я пришел, чтобы принести сюда покой. Начиная с этой зимы между лесовиками и славянами заключен вечный мир. Отныне вы сможете открыто приходить в селения сварожичей и на их торги, плавать по рекам и выменивать у варягов соль. При условии, что не станете ловить в реках рыбу и нападать на чужаков, забредающих в лесные чащобы. Мир, покой, дружба и все такое. А с этой весны больше никто, никого и никогда не станет продавать в рабство. На речных берегах тоже станет безопасно. Навсегда.
– Ты иногда бываешь так наивен, шаман, – Ласка легонько щелкнула супруга по кончику носа. – До тех пор, пока скифы дают по котлу за крепкого пленника, рабов ловили, ловят и будут ловить, и никакие запреты и уговоры сего не остановят. Не славяне, так варяги. Не варяги, так сами скифы станут вверх по рекам пробираться.
– А ты, женщина, столь самодовольна, что забыла спросить о причинах этих перемен.
– И что случится, любимый?
– Весной скифы и славяне разгромят Аркаим. Навсегда. Шахты исчезнут. Когда степняки лишатся шахт, рабы им больше не понадобятся.
– Так это здорово! – встрепенулась дикарка. – Нам больше нечего будет бояться!
– Правильно.
– Подожди… – нахмурилась Ласка. – Ты что-то не договариваешь! Я же чувствую, Старый! Я твоя жена и хорошо знаю любой твой вздох и каждый взгляд! Что ты скрываешь? Говори!
– Дело в том, моя любимая, – признался колдун, – что мне придется пойти вместе с общей армией порусья и лесов. Это мой долг.
– Говори!!! – громко потребовала дикарка, опять ощутив неуверенность в голосе мужа.
– И я не вернусь…
– Тогда я умру вместе с тобой! – распрямилась женщина.
– Ласка, ты просто маньяк какой-то! – не выдержал Золотарев. – Какого лешего у тебя все заканчивается смертью? Все в точности наоборот! Я отправлюсь туда, чтобы спаси огромную толпу женщин и детей от смерти!
– Ты отправляешься к женщинам?! – Ласка с размаху влепила ему пощечину. – Гнусный потаскун, кобель, похотливец!
– Это все, что ты услышала, дурная баба?! – вторую пощечину чародей отбил. – Ты понимаешь, что у меня вся прежняя жизнь заканчивается?! Мне придется с ними через всю степь тащиться, через море и там еще за горы! И жить непонятно где и непонятно как! И это, если мы все вообще просто не передохнем все по дороге! А у тебя здесь есть дом, еда, привычный уклад! Ты молодая и красивая, найдешь себе мужика, родишь детей. Будешь жить спокойно и счастливо.
– Если ты меня бросишь, я перережу себе горло! – выхватила острый кремниевый нож дикарка. И тут же передумала: – Нет, если ты меня бросишь, перережу горло тебе!
Она опустила клинок к сонной артерии под подбородком мужа.
– Хорошо, я возьму тебя с собой! – тут же решил воспитанник братства.
– Я люблю тебя, безродный шаман! – ощутимо нажала на клинок Ласка. – И я останусь рядом с тобой и в боли, и в горе, и в голоде. И если тебе суждено умереть, я сдохну рядом с тобой! Ты поклялся мне в этом, шаман, пред лесом, землей и небесами! Ты мой муж!
– Это самое искреннее объяснение в любви, какое я только слышал, – сглотнул чародей. – Если ты уберешь лезвие от моей шеи, я скажу, что тоже тебя люблю…
