– Собираешься жить на улице? – прищурился Оккар, предчувствуя недоброе. Оставаться одной на постоялом дворе Иллике явно не следовало – одинокая девушка привлекает слишком много ненужного внимания, как бы хорошо она ни дралась, это небезопасно…
– Нет, собираюсь пойти с тобой, – почти ласково пропела Иллика.
Он хотел отказать, но не успел:
– Или без тебя, – жёстко закончила девушка. – Кто сказал, что это задание для тебя одного? По-моему, твой покровитель ясно дал понять, что тебе необходима моя помощь!
– Ты даже не знаешь, что надо искать! – прошипел колдун, подходя ближе. – Зато тебя, оказывается, знает каждый Советник в этом долбаном Тарргоне!
– А тебя каждый инквизитор! – не осталась в долгу девушка, тоже делая шаг навстречу.
В серо-зелёных глазах горит вызов.
– Мне бы не хотелось тебя заставлять, – мрачно предупредил он её.
– А чего бы тебе хотелось? – спрашивает бывшая жена. Снова дразнит?
– Чтобы ты осталась целой и невредимой, – серьёзно говорит Оккар, отворачиваясь и отступая. Успев заметить, что Иллика растерянно моргает, как и он, разом растеряв свою злость.
– Мне надо пойти, я точно знаю! – тоже серьёзно говорит она.
И Оккар уступает.
– Ладно, – говорит он. – Тогда пойдём купим мяса? А то я эту кашу перловую уже видеть не могу!
Рынок встречает их шумной и пёстрой толпой. Люди кричат, спорят, торгуются, кто-то смеётся, кто-то злится… Оккар чуть ёжится – толпу он как ненавидел, так и ненавидит. Зато Иллика, кажется, наоборот приободрились, даже обрадовалась.
Он видит, как она горящими глазами смотрит на оружие, на лошадей и на одежду. Именно в такой последовательности. Смотрела бы только на одежду, и колдун, наверное, сам бы ей денег предложил, но она смотрит на оружие, и он упрямо молчит. Надо будет – попросит. Если по-настоящему надо.
Иллика молчит. А за восхищённый взгляд, которым она одаривает циркача-акробата Оккар и вовсе готов проклясть их обоих.
А потом она переводит такой же взгляд на него, подходит близко-близко, практически прижимается к нему, шепчет нежно и ему чудится, что страстно:
– Оккар…
Колдун застывает в шоке и в недоумении, боясь поверить и боясь спугнуть, а Иллика уже отстраняется, отступает и смеётся, сжимая в руке его кошель:
– …и как тебя до сих пор не обокрали?
– Заколдую, – говорит он. – И изнасилую.
– Убью, – тут же отзывается Иллика, не оборачиваясь, явно не принимая угрозу всерьёз. А зря, он уже и правда начинает об этом думать. Она бросает несколько монет акробату, и, схватив колдуна за руку, тащит в продовольственные ряды. Уступка, чтобы он не потребовал кошелёк назад? Руку он высвобождает. Но кошель и в самом деле не требует.
В целом город Оккару не понравился, хотя найти основание для неприязни он не мог. Ничего, к чему можно было бы придраться. Даже вон статуя Девы стоит. Бесполезная, как и сама… впрочем, статуя хотя бы не вредит. Колдун покосился на браслет, но брать назад свои слова не стал. В конце концов, если бы богиня взялась за ум раньше, скольких жертв можно было бы избежать.
Иллика снова отобрала у него повод, усевшись рядом, и он снова не нашёл в себе сил уйти. Поистине, зла Дева, и дары её ей под стать.
– Как думаешь, – спрашивает она. – Тинко замешан?
Упоминание её любовника мгновенно приводит размякшего было Оккара в тонус.
– Нет, – язвительно огрызается он. – Они просто проходили мимо и совершенно случайно встретились в его доме. Такое бывает сплошь и рядом.
Иллика фыркает и не обижается.
– А то ожерелье… помнишь? Как думаешь, это из-за этого?
Он пожимает плечами и не отвечает. Что толку гадать. Надо кого-то поймать и допросить. Знать бы кого… Константин должен присмотреться к остальным советникам, но что так поймёшь? Ничего. Подселенцев среди них нет, а в остальном… не будешь же к каждому вламываться в голову и перерывать мысли? Так и до войны недалеко вместо укрепления дружеских отношений.
Солнце припекает, и Иллика начинает раздеваться. Закатывает рукава, растягивает почти до неприличия шнуровку выреза на рубашке, расшнуровывает штанины, забирает волосы наверх, оголяя шею… А вокруг – никого. Бескрайние поля, переходящие впереди в густой лес, в котором зови-не зови, никого не докличешься. Зачем она его дразнит? Не понимает, насколько далеко уже зашла?
Оккар молча разглядывает демонстрируемые ему кусочки тела, и отчаянно хочет большего. И когда Иллика, углядев через просвет деревьев озеро, требует остановку, чтобы купаться, и раздевается у него на глазах, не позаботившись удостовериться, что он отвернулся, он, кажется, отдал бы несколько лет жизни, если они у него вообще есть в запасе, чтобы к ней прикоснуться. Вот только кому нужен такой обмен?
Сам он тоже идёт купаться, специально плывёт в другую сторону, но Иллика же не умеет вовремя останавливаться. Она, кажется, вообще не умеет останавливаться – зачем-то плывёт за ним на середину озера.
Оккар представляет её в воде. Очень хорошо представляет белое, стройное, гибкое тело. Он почти что даёт себе слово не оборачиваться, но тут Иллика визжит, и он бросается к ней. Несколько гребков, и он рядом. И только потом понимает, что она говорит:
– Рыбки! – радостно улыбается ему бывшая жена, показывая куда-то перед собой и под воду.
– Р-р-рыбки?! – переспрашивает теряющий остатки самоконтроля колдун.
Разноцветные рыбки взмывают над водой и ссыпаются обратно, а Оккар плывёт к берегу, хотя хочется ему совершенно другого. Если у его бывшей жены… а впрочем, почему бывшей-то? Истинный брак расторгнут, но для всего мира они муж и жена. А впрочем, неважно. Если у этой женщины, кем бы она ему ни была, есть инстинкт самосохранения, то она ещё полчаса не высунется из воды.
Оккар сидит на берегу, в позе, в которой учатся самоконтролю начинающие колдуны, и ему даже почти удаётся достичь равновесия. Почти.
– Ты чего рычишь? – спрашивает Иллика, садясь рядом. Она надела только рубашку, и то, может, лучше бы не надевала. Тонкая, намокшая местами ткань. Не может же она не понимать, что творит?
Оккар молча смотрит ей в глаза. Понимает. Дразнит и собирается отказать. Никто не объяснил ей, что это опасная игра? Или, может, она так уверена в своих боевых навыках? Настолько, что забыла, что имеет дело с колдуном…
Он отворачивается и закрывает глаза.
Илька возмущённо шипит, когда воздух вокруг неё уплотняется, и словно лезвие ножа скользит по рубашке, разрезая пополам, и не причиняя ни малейшего вреда коже.
– Я, – говорит Оккар, – не шутил. Но у тебя всё ещё есть шанс убить меня прямо сейчас.
Илька молча поводит плечами, и рубашка падает на землю.
