Последовало молчание. Все считали, что замечание уже сделано, и проку от него не так уж много.
— Мы согласились не принимать во внимание голые имена и телефонные номера. С ними мы далеко не продвинемся.
— В любом случае их проверит полиция. Такого рода вещи они делают хорошо, гораздо лучше, чем получилось бы у нас.
— Жаль, но в самих блокнотах не так уж много чего осталось.
Свет на положение вещей пролила Трикс. До этого она хранила молчание, вероятно не совсем понимая, о чем идет речь. Но слово «блокноты» что-то всколыхнуло в ее голове. Она заерзала, огляделась по сторонам и внезапно заговорила:
— Э… я знаю, это наверняка прозвучит глупо, но есть ли уверенность, что в наших руках все блокноты? — Все посмотрели на нее. — Я только хотела сказать: порой бывает так, что человек ведет другие записи, не для посторонних глаз.
Никто не засмеялся, хотя по лицу Дэна де Ври распространилась ухмылка, когда он подумал, что, наверное, никогда еще Трикс, виртуозный счетовод, не была настолько близка к признанию того, что уклонение от уплаты налогов имеет-таки у нее место.
— Да, в самом деле. Есть ли у нас такая уверенность, Арлетт?
— Я даже не знаю, — медленно проговорила Арлетт. — Никогда об этом не думала. Да и откуда мне это знать. Никто их никогда не пересчитывал. Мне бы не пришло в голову, что не все они на месте. Полиция прислала мне пакет с сопроводительной запиской, где говорилось, что это бумаги личного характера, которые они возвращают мне. Мне с трудом верится, что они что-то оставили у себя. Я хочу сказать: они отправили бы все или ничего.
Утробное, басовитое ворчание Вилли выражало скептицизм.
— Нет, в самом деле, я не могу в это поверить, — серьезно сказала Арлетт. — Внутри лежала служебная записка, где говорилось, что они изучили все, но ничто из содержавшегося там никак не пригодилось.
— Замечание, которое мы априорно не принимаем, — сказал Дэн язвительно.
— Хотя они действительно говорили, что все, имеющее отношение к работе, которой он занимался, было передано какому-то его коллеге. Возможно, это означает, что существуют и другие блокноты. Пожалуй, я могла бы это выяснить у его секретарши. Я съезжу в Гаагу. И поговорю в банке. И просто на всякий случай попробую обратиться к человеку, который занимается картинами.
— В совещании объявляется перерыв на двадцать четыре часа, — деловито проговорил Дэн.
— Идемте ко мне, — сказала Трикс.
Никто не усомнился, что теперь «ее очередь» угощать кофе. «Цельная натура», — подумала Арлетт. И это представляло для нее важность. Она больше не была одинока. Она обрела солидарность, друзей, людей знающих и умных, которые исключительно по доброте сердечной разбирались в ее хитросплетениях и вознамерились исправить несправедливость. Даже Дэн и Хилари де Ври не усматривали в ее ситуации ничего необычного и были бы поражены, даже крайне возмущены, если бы кто-то нашел это забавным.
Хотя Ван дер Вальк, наверное, нашел бы это забавным. И «очень по-голландски»; даже будучи сам голландцем до мозга костей, он никогда не утрачивал способности отстраненно взглянуть на предмет. У него быстро остро развито чувство смешного. «Чтобы делать такое, нужно быть голландцем, — сказал бы он. — Их хлебом не корми, дай только сформировать комитеты, предпочтительно протеста. Странно, что они не выбрали по ходу дела секретаря для ведения протокола».
Ван дер Вальк нашел бы уморительным то, что Арлетт действует вопреки своим предрассудкам, ревностно хранимым и бережно пестуемым на протяжении двадцати лет. Ей-богу, пожалуй, оно и к лучшему, что его здесь не было! Он бы отпускал вульгарные шуточки насчет этой новой тяги к сплоченности — мол, просто поразительно, что такие люди, как мясник, изъявили согласие запустить свою лапу в ее частную жизнь, а она потом бы впала в страшную ярость… А если бы все ограничилось совершенным на следующий день паломничеством в Гаагу, он бы покачал головой со скептической усмешкой.
— Надеюсь, я вам не помешала — можно войти?
— Ой! — Мисс Ваттерманн в замешательстве вскочила. — Миссис Ван дер Вальк! — Папка с бумагами, лежавшая возле пишущей машинки, свалилась на пол. — Я так… я не знаю, что… я хочу сказать… мне так и не представилось возможности сказать вам, насколько…
Зазвонил телефон, приводя секретаршу в еще большее смятение.
— О боже, пожалуйста, простите меня… одну сек… Кто это? Перезвоните попозже, я очень занята, — сказала мисс Ваттерманн отрывисто, со сталью в голосе.
«А что, может быть, я и впрямь нагоняю на нее страх, — весело подумала Арлетт, — ну и хорошо».
Она отдавала себе отчет в том, что хорошо выглядит, красиво, ну, во всяком случае, броско: она немало потрудилась над своей внешностью и знала, что выгодно смотрится в этом черном костюме.
— Как чудесно, что вы зашли нас навестить, — застенчиво сказала мисс Ваттерманн.
— К сожалению, не так уж бескорыстно.
— О, если я хоть чем-то могу…
— Дело в том, что, как мне сказали, были кое-какие бумаги, над которыми мой муж работал. Он их передал какому-то своему коллеге.
— Вы имеете в виду — в одной из моих папок? Я печатала все его материалы, так что мы найдем их здесь.
— То, о чем я думала, скорее представляет собой нечто вроде черновиков.
— Рукописные заметки? Его знаменитые школьные тетради? Но полиция забрала их все без остатка. Они думали… то есть они надеялись… — Она снова засмущалась.
— Я знаю, они отправили их мне. Однако, говорят, были какие-то рабочие материалы, которые…
— О, я знаю, это чистая правда… ах, какое удачное совпадение…
Дверь открылась, потянуло сквозняком, и в комнату вошел какой-то человек с охапкой бумаг, трубкой и носовым платком, в который он часто сморкался. Заметив Арлетт, он остановился как вкопанный и сказал вежливо:
— Прошу прощения.
Ясные глаза одобрительно оглядели ее фигуру из-под носового платка.
— Вот тот человек, который вам нужен, — сказала мисс Ваттерманн и, осознав некоторое жеманство в своем голосе, поспешно добавила: — Профессор де Хартог. А это миссис Ван дер Вальк.
Хартог ловко избавился от всего: носовой платок скользнул в один карман, трубка, все еще дымящаяся, — в другой. Бумаги перекочевали из одной руки в другую и были порывисто всучены секретарю.
Он церемонно поклонился.
— Чрезвычайно рад с вами познакомиться и огорчен лишь обстоятельствами, при которых это произошло.
— Вы очень любезны, — сказала Арлетт, стаскивая перчатку и подавая руку.
— Но в чем заключается удачное совпадение, мисс Ваттерманн, не в том ли, что я могу быть чем-то полезен?
— Вы не уделите мне десять минут? — спросила Арлетт.
— Какие там десять минут — столько, сколько вам будет угодно. Простите, одну секундочку, Нелл, у меня тут служебная записка от какого-то чинуши, прячущегося за исходящим номером. Будьте любезны составить ответную, где бы говорилось, что если они хотят обратить мое внимание на какие-то вопросы, это одно, но коль скоро они облекают свои рекомендации в столь хамские выражения, я отказываюсь обсуждать или даже читать их замечания. Напишите чуть порезче. Удар слева через весь корт. Всегда делайте по возвращению подачи проходной удар. Простите, сударыня, — чиновники. Нельзя допускать, чтобы они садились нам на голову, — эдакая наглость. Пожалуйста, входите в мой кабинет. Не отвечаю ни на какие звонки, Нелл… Пожалуйста, присаживайтесь, — с галантным видом пригласил он. — Так расскажите мне, чем я могу быть вам полезен.
