С дивизиями ваффен СС «Дас Райх» и «Мертвая голова» на флангах мы пробивались через молочный туман, который закрыл горизонт, стерев различие между небом и землей. Все предметы вокруг сделались серыми, окружающий мир лишился перспективы и цвета. Мы двигались вперед день и ночь, останавливаясь только для того, чтобы сбить намерзший лед с колес и гусениц. Там, где русские оказывали сопротивление, лежали их трупы. Глаза и рты погибших покрылись ледяной коркой, а лица застыли в холодных объятиях смерти. То тут, то там из снега, словно прося о помощи, торчали дула автоматов или винтовок. Для меня они больше не были большевиками, а просто парнями, которые погибли, защищая свою страну.
Ствол одного из проходящих рядом новейших танков «Тигр» дернулся, изрыгнув вспышку. Раздался выстрел, и внезапно рев сражения прекратился. Так я на собственном опыте узнал, какой эффект производит выстрел из могучей пушки «Тигра». Ударная волна сотрясла мои барабанные перепонки, оглушив меня и сделав неспособным слышать подход боевых машин, вой летящих снарядов и предупредительные крики моих товарищей. На поле боя такое было крайне опасно. Я с облегчением вздохнул, когда через несколько часов мой слух все-таки восстановился…
По заснеженным полям наша боевая группа штурмбаннфюрера (майора СС) Фрея приближалась к Харькову по главной дороге, соединяющей город с Белгородом. Трассирующие снаряды поджигали соломенные крыши домов, в которых засели русские. От пожаров даже плавился лед на заборах соседних домов. От моей шинели поднимался пар, когда я проходил мимо горящей мельницы. Ее крылья продолжали движение, пока вся постройка не обрушилась, поглощенная пламенем и дымом…
Русские отчаянно пытались остановить наше наступление. Они предприняли внезапную атаку в районе аэродрома в северной части города. Расположенные в нескольких километрах справа, наши «Небельверферы» (реактивные минометы) засыпали обороняющихся градом мин. А впереди «Тигры» вступили в бой с русскими Т-34, и контратака противника захлебнулась. Отмеченные свастикой бронетранспортеры продвинулись ближе к центру города.
Мы наблюдали, как снаряды наших танков разрушают здания, подавляя гнезда русского сопротивления. Мимо проносились курьеры на мотоциклах, доставляя важные донесения и взрывая колесами грязный, обледеневший снег. Продвинувшись вглубь города, мы обнаружили, что обороняющиеся забаррикадировали улицы разбитой техникой и устроили ловушки для танков. Поэтому наши танки вынуждены были выстроиться в очередь на дорогах, ведущих к центру, и ждать, пока саперно-инженерные подразделения не очистят дороги от мин и не оборудуют безопасные проходы.
Уличные бои в зимних условиях всегда таили в себе опасность, причем в Харькове эта опасность носила исключительный характер. Возможно, это было как-то связано с планировкой города, или, может быть, противник разработал новую тактику ведения боя. Так или иначе, русские упорно дрались за каждый дом, каждый квартал, каждую улицу. Местами наше продвижение замедлял глубокий, по колено, снег, и резко возрастал риск поражения от снайперского огня.
Мы проходили один дом за другим. Нашу группу возглавлял находчивый обершарфюрер, с которым мы не раз добивались успеха в боях. Внезапно нас обстреляла горстка русских. Наш командир в тот момент находился на противоположной стороне дороги. Он открыл огонь, вынудив русских отступить. Мы начали преследовать их и успели сделать несколько выстрелов, прежде чем они скрылись в каком-то здании. Возможно, раньше это была фабрика или какой-то склад. Наш обершарфюрер бросился за ними. Мы помчались через дорогу, чтобы нагнать его, и оказались у какой-то лестничной клетки. Перескакивая через несколько ступенек, мы понеслись наверх. Услышав наверху какой-то металлический грохот, мы резко остановились. Переглянувшись, мы молча согласились продолжить безумный подъем, независимо от опасности, которая могла нас подстерегать наверху.
А там путь нам преградила тяжелая металлическая дверь. Я дернул за ручку, но дверь оказалась заперта. Один из товарищей отодвинул меня в сторону и пнул дверь ногой. Я присоединился к нему и принялся бить в дверь прикладом, однако дверь все равно не поддавалась. Поскольку наша атака в центре города не закончилась, нам не оставалось ничего другого, кроме как оставить тщетные попытки проникнуть внутрь. О судьбе нашего храброго обершарфюрера можно было лишь гадать. Ясно одно: в тот день мы, скорее всего, потеряли надежного товарища.
На второй день боев в Харькове я получил приказ явиться на командный пункт роты.
– Штурман Бартман, – сказал дежурный офицер, – у меня к вам небольшое поручение. – Он вручил мне конверт и добавил: – Это донесение связано с доставкой боеприпасов, поэтому удостоверьтесь, чтобы оно добралось до базы снабжения. Уверен, вы понимаете, что выполнение этой задачи жизненно важно для нашего успеха в этом сражении.
У меня было лишь смутное представление о местонахождении соответствующей части снабжения.
– Унтерштурмфюрер, а куда именно я должен доставить пакет?
Но офицер скорчил гримасу и покачал головой без каких-либо объяснений, потом неопределенно махнул рукой.
– Полагаю, вам удастся отыскать.
Когда я отправился в путь по улицам, на которых целый день шли ожесточенные бои, начало темнеть. Раз за разом – так уж мне казалось – я получал весьма опасные поручения. Но я проглотил свое раздражение: все-таки приказ есть приказ, и теперь моим долгом было его исполнить. Независимо от риска.
Используя любые прикрытия, я осторожно проходил мимо груд щебня, домов с выбитыми окнами, и в каждом таком окне мог притаиться вражеский снайпер. Так, пройдя несколько километров в направлении, противоположном тому, в котором мы двигались днем ранее, я вышел к окраине города. Из дома у обочины пробивался тусклый свет. Я подумал, стоит ли зайти туда, чтобы спросить у жителей дорогу. Однако недолгие размышления привели к выводу, что подобное любопытство будет слишком рискованным для солдата-одиночки. Я решил двигаться дальше через темноту, пока в конце концов не подошел к развилке. Куда мне нужно было повернуть? Несколько минут я колебался, потом все же решил взять правее. Пройдя еще с километр вдоль пустынной дороги, я заметил вдали темные фигуры солдат. Кто это, русские или немцы? Я замер как вкопанный. Одна из фигур двинулась ко мне, махая рукой и показывая жестом подойти поближе. А потом незнакомый голос позвал меня. Русский голос. По спине у меня пробежала холодная дрожь. Хотя мое сердце бешено заколотилось, я, сохраняя спокойствие, медленно повернулся, делая это настолько беспечно, насколько было возможно, и пошел обратно. Ноги мои дрожали. Русский позвал еще раз, но я, не обращая внимания, все шел и шел, пока не удалился на безопасное расстояние.
Все-таки мой ангел-хранитель снова оказался на моей стороне…
Когда я достиг развилки, то свернул налево. Вскоре в синей дымке замаячили силуэты боевых машин. На этот раз я вел себя более осторожно, лег на землю и прополз вперед, пока точно не убедился, что это свои.
Тогда я крикнул пароль:
– Утренняя заря!
Возбужденный часовой позволил мне пройти, адъютант сопроводил меня к командиру, который крепко спал. Адъютант похлопал офицера по плечу.
