– Тсс, не так громко. У меня небольшая проблема. Одевайся, сейчас около трех утра.
Оказывается, он уже положил мою форму на спинку кровати. Еще не совсем придя в себя от неожиданного пробуждения, я натянул ее на себя и последовал за Шимански вверх по лестнице.
Когда мы вошли в помещение столовой, меня там ожидало потрясающее зрелище. Один из столов был накрыт меховой шубой, по углам стола горели свечи, и их дрожащий желтоватый свет озарял красивую молодую женщину, с грацией профессиональной модели раскинувшуюся на мехах. Она была совершенно обнаженной, из одежды на ней были только красные туфельки.
– Кто она? – спросил я.
– Одна актрисочка из киностудии в Бабельберге.
– Ей уже пора бы уходить.
– Знаю, но в этом и есть проблема. Как мы будем выходить из положения, Бартман?
Это «мы» окончательно меня разбудило.
– Вы сами в это вляпались, – зашипел я. – Кто ее сюда привел?
– Я…
– Где ее одежда?
– Не могу найти. Может, на ней и не было ничего, кроме этой шубы. Слушай, нам надо вывести ее отсюда, пока не появился дневальный, а то мы окажемся в полном дерьме.
– Хочешь сказать, ты окажешься, – сердито проворчал я.
– Бартман, ты должен мне помочь вывести эту девчонку!
Безусловно, мне грозили серьезные неприятности, если бы я стал помогать Шимански, но я все-таки внял его просьбам.
Мы укутали женщину в ее меховую шубу и попытались поставить на ноги. Однако, вследствие сильного опьянения, умение стоять вертикально оказалось ею напрочь забыто.
– Придется ее поддерживать, – раздраженно сказал я. Моя недавняя решимость помогать окончательно рухнула в пропасть. – И как мы ее выведем из казарм?
– Я подумаю об этом позже, – пообещал Шимански.
Внезапно девушка откинула голову назад и затянула какую-то песню, но широкая ладонь моего приятеля мгновенно закрыла ей рот, и поток лиричных нот прервался.
– Господи, Шимански, не задуши ее! – взмолился я.
Нам удалось провести нашу гостью по коридорам и вывести наружу, не вызывая подозрений. К счастью, первое утро 1944 года выдалось морозным и тихим.
– Возле офицерской столовой есть одно потайное местечко, – сказал Шимански. – Там нас никто не заметит, и мы сможем перебросить ее через ограду.
Мы уже находились с девушкой у низкой стены и завели ее в тихий уголок, заросший кустами, рядом с офицерским клубом. В этот момент из комнаты наверху донесся стон наслаждения. Стонала девушка, и воображение сразу подсказало картины пьяного веселья.
– Эх, жалко, что я не офицер, – вздохнул Шимански.
– Хватит мечтать, лучше помоги перетащить ее через забор.
Мы подняли ее на вытянутых руках над решеткой ограды, однако ее безвольное тело могло обрушиться прямо на острия металлических прутьев.
– Все бесполезно, – прошептал я в отчаянии. – Даже будь она трезвой как стеклышко, она покалечится, отпусти мы ее с такой высоты.
Мы опустили девушку, стараясь поставить ее на ноги.
– Подожди здесь, я скоро, – пробормотал Шимански и нырнул в кусты.
Когда он возвратился, на его лице сияла широкая улыбка.
– Нам повезло, – объявил он. – Караульный – мой должник. Так что мы можем провести ее через ворота и не отмечаться в журнале.
Часовой старательно смотрел в другую сторону, пока мы проводили девушку через караульную будку за пределы территории кадетского училища. На ближайшей трамвайной остановке я усадил ее на скамейке и застегнул шубейку, чтобы хоть как-то защитить ее от утреннего холода. Шимански в это время занимал разговорами караульного.
Через пару недель я ехал из Лихтерфельде в центр Берлина в переполненном трамвае и заметил в дальнем конце вагона миловидную молодую женщину. Наши глаза встретились, и я улыбнулся ей. Однако ее ответная реакция оказалась вовсе не такой, как я ожидал. Сначала она нахмурилась, словно что-то вспоминая, а затем, видимо сообразив что-то, бросилась ко мне, расталкивая пассажиров. И только теперь я узнал ее, это была та самая обнаженная девушка в шубе.
– Ты безмозглая свинья! – завопила она и попыталась заехать мне по физиономии. – Я же могла замерзнуть до смерти!
На мое счастье, я стоял рядом с дверью, поэтому на полном ходу умудрился выскочить из вагона на тротуар еще до того, как у девчонки появился шанс начать полномасштабное наступление.
Глава 23
Снобизм и сопротивление
У Шимански продолжались проблемы с желудком, а у меня продолжала болеть опухоль под коленкой. Чтобы ускорить наше выздоровление, врач в госпитале СС предписал нам курс лечения и отдых в лагере для выздоравливающих в городе Кониц
[37] у старой границы с Польшей и неподалеку от Шлохау
[38], где я родился. СС в этом районе были представлены главным образом сотрудниками службы безопасности (СД) и гестапо, которые занимались тем, что отслеживали поток беженцев, двигавшихся с востока.
Явившись в лечебную роту, мы доложили дежурному о своем прибытии, и тот направил нас в казарму. В комнате, где нас разместили, уже находился один солдат, который сообщил нам, что ротой командует гауптштурмфюрер Гребарше, а вся рота насчитывает восемь человек. Как выяснилось, в нашем районе Гребарше был единственным, не считая генералов вермахта, кого наградили Рыцарским крестом.
В центре города находилась гостиница, в которой имелся большой холл, где любили проводить свободное время мужчины всех званий и чинов. Как-то раз вечером гауптштурмфюрер (капитан войск СС) Гребарше с одним из своих приятелей направились туда, а мы с Шимански собирались выйти позже и присоединиться к ним в гостинице. Когда мы открыли дверь в холл, сидевший неподалеку за столом армейский генерал с золотыми галунами на плечах посмотрел на нас. Окинув взглядом помещение, я увидел Гребарше и его спутника, уже занявших свой обычный столик в дальнем углу. Как солдаты войск СС, мы старались четко выполнять требования устава, поэтому, согласно протоколу, повернулись к ним, чтобы приветствовать Гребарше как кавалера Рыцарского креста.
Генерал вермахта вскочил из-за стола и с бранью обрушился на нас.
– Что означает ваше безобразное поведение на публике? – рявкнул он. – Вы проигнорировали меня! Стоять смирно, когда я с вами разговариваю! Какого рода войск? Ваффен СС? Хм, когда же вы научитесь вести себя прилично…
Все присутствующие удивленно взирали на разворачивавшуюся у них на глазах ссору, а я в это время думал, бывал ли этот невысокий генерал вообще когда-нибудь на фронте.
