– Покончила с собой, верно?
– Вижу, у вас имеются свои источники. Она вскрыла себе вены в специализированном учреждении, где содержалась по причине депрессии. Полагаю, вы знаете…
– Да, – подтвердила Люси, доставая блокнот.
– После смерти Карины, а потом и матери я все бросил. Продал наше семейное предприятие по производству упаковки и перебрался сюда, где Манон выросла, чтобы она могла наконец ухватиться за счастливые воспоминания. Я хотел сменить обстановку, точнее, попросту увезти ее из мира смерти. И я почти все свое время стал посвящать ей.
Фредерик застыл, он был явно взволнован. На его лице читались минувшие страдания.
– Поначалу Манон, не способная восстановить ни малейшего воспоминания, непрерывно писала. На стенах, на мебели, в тетрадях… Разумеется, это был способ выплеснуть все, что накипело у нее в мозгу и что ей не удавалось ухватить… Как сигнал бедствия…
Он указал рукой в сторону квартиры Манон:
– Однажды я зашел к ней и застал ее в ванной. Она полосовала свое тело, стоя перед зеркалом. Казалось, к тому же она пытается придушить себя… это было очень странно. Она хватала себя за горло, кашляла… я подумал, что… что на нее снова напали. Я так и вижу ее движение: нож, который вонзается в ее плоть, а другая рука сжимает шею. Нож был кухонный! Представляете себе это зрелище?
Он закрыл глаза. Казалось, он заново переживает ту сцену.
– Когда я обнаружил ее, вид крови и ее агония напугали меня. Я бросился и выхватил нож у нее из рук. Она не хотела отдавать его… так… так появился длинный надрез после слов «Найти гробницу…». Потом я отвез ее в клинику, чтобы разобраться. По мнению специалистов, она снова пережила сцену своего удушения, даже если не сохранила осознанного воспоминания о нем. Конфабуляция, говоря их терминами, то есть сфабрикованное воспоминание.
Люси подошла к «макинтошу» последней модели и провела пальцами по хромированной клавиатуре.
– А что означает эта фраза? Она должна быть страшно важной, раз Манон решилась покалечить себя, чтобы быть уверенной, что никогда ее не забудет.
– Вам это покажется удивительным, но ни Манон, ни я этого не знаем. Когда я прервал ее, она совершенно потеряла нить своих размышлений. Самым неотложным было позаботиться о ней, и я тут же отвез ее в клинику.
Люси вспомнила слова невролога.
– Память тела! – воскликнула она.
– Что за память тела?
– Доктор Ванденбюш рассказал мне о памяти тела. Тот факт, что она заново пережила сцену своего удушения, возможно, пробудил в ней воспоминание о какой-то могиле! Воспоминание, которое она срочно захотела записать на себе! Возможно, какую-то информацию, которую грабитель сообщил ей, когда душил! Важную информацию!
– Вздор! Память тела – это всего лишь теория Ванденбюша, она не была доказана! И какое отношение ко всей этой истории имеет грабитель?
Люси глянула на оловянную брошь и сказала:
– Не знаю… Но если бы речь не шла о памяти тела, я полагаю, Манон должна была бы сделать какие-то записи, касающиеся этой могилы… Вписать свои соображения в «N-Tech» или зафиксировать на компьютере…
Поджав губы, Фредерик отрицательно покачал головой:
– Увы. Мы так никогда ничего и не нашли, а должен вам признаться, мы искали. Тогда у Манон еще не было ее аппарата, и она не умела использовать потенциал запоминания при помощи повторения. Она попросту исписывала груду бумаги, оставляла тонны и тонны тетрадок со своими соображениями, которые потом перепечатывала на компьютере. Так что совершенно невозможно установить порядок важности ее записей, отличить самое необходимое от бросового. А их столько!
– Выходит, вырезая эту фразу на своем теле, Манон хотела придать ей важность номер один. Но к несчастью, вы вмешались именно в тот момент, в ту самую секунду…
– В вашем тоне я слышу какую-то иронию.
Люси подняла голову от блокнота:
– Расскажите мне про «MemoryNode».
Фредерик бросил взгляд на часы. Он выпрямился, застегнул чемодан и пошел налить себе виски.
– Выпьете стаканчик? В конечном итоге у меня еще есть время. До вокзала всего двадцать минут ходьбы.
– При исполнении – никогда, спасибо.
– В таком случае, черт побери, когда вы не при исполнении? Прошлую ночь вы провели, бегая по грязи, ваша… бровь сильно изуродована, вам бы следовало отдыхать, а вы еще вечером пришли меня допрашивать! – Голос его заметно смягчился. Он добавил: – Без грязи вы, пожалуй, не такая… простушка.
– Ну да, простушка…
Люси предпочла бы не краснеть. Она прокашлялась и тут же продолжила опрос:
– Так что насчет «MemoryNode»?
От глотка янтарной жидкости напряжение Фредерика окончательно исчезло.
– Это программа, предназначенная для больных, страдающих потерей антероградной памяти. Она основана на процедурной памяти, которая почти всегда остается функциональной.
– Это та, что позволяет заучить жесты, автоматические движения, верно?
– Вижу, вы быстро вникаете.
– С вашей сестрой у меня нет другого выхода. Она невероятная женщина.
Он согласно кивнул:
– Благодаря этой процедурной памяти, Манон смогла использовать «N-Tech», разработанный специально для больных, страдающих амнезией, с функциями и программами, заметно упрощающими им повседневную жизнь. Прибор не ходит вместо них за покупками, но подсказывает, что они должны купить и когда. Кроме технологии, существует второй аспект, и, очевидно, наиболее важный, который «MemoryNode» широко развивает: восстанавливаемость мозга.
– То есть?
– Мозг, лейтенант, находится в постоянном развитии, он непрерывно движется, секунда за секундой, реорганизуется, создает и уничтожает соединения, подобно действующей центральной станции. Для восполнения дефицита некоторых функций он обладает этой невообразимой способностью использовать и дополнительно развивать другие, не затронутые болезнью зоны. Моя сестра могла бы бесконечно рассказывать вам о Дэниеле Таммете, ученом-математике, аутисте, способном в уме перемножать гигантские числа, не считая их, а ассоциируя с каждой цифрой определенный звук, образ или цвет, идущий из зрительной зоны его мозга. Когда он перемножает два образа, у него возникает третий, дающий ему ответ на действие. Подобный образ функционирования мозга выходит за границы нашего воображения.
– Вы здорово в этом разбираетесь.
– Мне хотелось понять, чем страдает моя сестра, как она будет меняться с возрастом, что с ней случится в будущем. Все было так расплывчато, так непонятно. Вы и представить себе не можете, каких усилий мне это стоило.
Он элегантным жестом поднес к губам стакан с виски.
– Благодаря упражнениям, стимуляции, мониторингу, осуществляемому профессором Ванденбюшем, полностью атрофированные гиппокампы моей сестры – особенно левый – слегка увеличились в размерах и приобрели определенную эластичность, работая в сохранных смежных участках мозга. Ненамного, разумеется, но достаточно для того, чтобы канал между ее рабочей и долгосрочной памятью приоткрылся. Но канал этот слишком узок и быстро забивается, как горлышко песочных часов. Именно поэтому Манон приходится сортировать то, что она хочет выучить, и повторять это десятки и десятки раз.
