Поддавшись меланхолическому настроению, Люси подошла к шкафу с тонированными стеклами. Из-за Химеры она потеряла Поля. Потом Пьера. Лейтенант с огненно-рыжей шевелюрой уверял, что не из-за этого, но… в глубине души она знала, что это повлияло на его отъезд в Марсель… наверное, он решил, что она отмороженная, если хранит содержимое своего шкафа, не способна избавиться от него, несмотря на многократные предупреждения. Неужели она и впредь будет терять тех, с кем сведет ее судьба? Почему бы не сжечь навсегда эти гнусности? Перерезать пуповину, надеть траур – и забыть… Это так просто.
Но нет… Шрамы никогда не исчезают… Они до конца навязчиво напоминают о себе. И пример Манон должен ей об этом напоминать. Тем более что ее-то шрамы на виду…
И снова, следуя незыблемому ритуалу, какая-то внутренняя сила толкнула ее разбередить свое горе.
Люси схватила кожаную сумочку и расстегнула ее.
Внезапно ее пальцы крепко сжали ключ.
Ей это не снится. Ключик положен иначе, головкой вверх. А ведь Люси всегда кладет его наоборот, головкой вниз. Каждый раз…
Кто-то к нему прикасался.
Энтони.
Люси вспомнила, как он отводил глаза, как поспешно сбежал, когда она вернулась домой. Потом еще эти шушуканья студентов… Ведьма…
Она бросилась на лестницу, раздавленная, изнемогая от отвращения. Следующий этаж. Она принялась колотить в дверь. Энтони открыл ей в одних трусах, голый до пояса. Люси втолкнула его в квартиру и ногой захлопнула за собой дверь.
– Ты рылся, да? Ты рылся в моих вещах! Ты открывал шкаф у меня в спальне!
Она изо всех сил молотила его кулаками в грудь. В конце концов он оказался вплотную прижатым к стене.
– Нет… Нет, это неправда… – бормотал он. – Я…
– И разболтал всем на свете! Черт побери! Но… Что на тебя нашло?
Энтони почти лишился чувств.
– Какое ты имел право… – продолжала готовая разрыдаться Люси. – Ты не имел права!
– Я… Простите меня… Я…
Люси без сил рухнула на стул. Но через несколько секунд опять вскочила. Голова просто раскалывается. Выходя, она снова накинулась на него:
– Это не то, что ты думаешь… Это…
Она не смогла больше вымолвить ни слова.
И исчезла в коридоре. Совершенно убитая.
26
– С паштетом или с ветчиной?
– С паштетом.
– Надоело здесь торчать! Когда они придут?
– Не раньше двух ночи.
– А сейчас еще нет десяти вечера… Вот черт!
Оливье откусил кусок сэндвича с ветчиной и настроил автомобильный радиоприемник на станцию «France Bleu Nord». Там говорили о вчерашней грозе, о том, что из Бретани надвигается новый, еще более разрушительный грозовой фронт, о президентских выборах, передавали кучу другой информации, которую он не слушал. Пустая болтовня. Лучше бы сидеть дома с женой и дочкой, чем торчать на дежурстве перед домом Муане в этом дрянном «Пежо-306».
Они вздрогнули, когда кто-то ударил кулаком по стеклу.
Какой-то неизвестно откуда взявшийся тип барабанил в окно:
– Из… извините меня!
Человек задыхался и постоянно озирался. Лоб у него был совершенно мокрый. В столь поздний час никто не шатался по этой темной и ничем не привлекательной улице Старого Лилля. Не особенно раздумывая, Оливье опустил стекло и нахмурился. Шарли, его напарник, выглянул у него из-за плеча, положив руку на перевязь. Но не на пистолет. Большая ошибка.
Краснохвостая стрела с тихим шипением пронеслась по салону и впилась прямо в сонную артерию Шарли. Оливье не успел отреагировать. Ни крикнуть, ни попытаться защититься. Вторая игла воткнулась ему в горло и мгновенно погрузила его в глубокий сон.
Ромэн Ардэр перевел дыхание и вытер лоб большим носовым платком. Отличная мысль – пробежать четыреста или пятьсот метров, чтобы выглядеть выдохшимся, отвлечь внимание полицейских, а заодно и ослабить их бдительность. Он мог бы убить их, но зачем? Они его не интересовали. Мощный анестетик вызовет легкую амнезию. Они ни о чем не вспомнят. Как будто просто уснули.
Предусмотрительно собрав свои стрелки, подняв стекло и закрыв дверцы, Ардэр поглубже натянул шапку, надел кожаные перчатки, поправил рюкзак и проверил у себя на поясе пистолет для подкожных впрыскиваний. Далекий уличный фонарь на мгновение выхватил из темноты его профиль. Он огляделся. Ни души, все металлические шторы на фасадах магазинов опущены.
Он двинулся в тупик Вашэ. Высокие стены напоминали замерших чудовищ, выступы крыш выглядели зловещими персонажами страшных сказок. Темнота поспешно поглотила его черный плащ, шуршащий при ходьбе, как вороньи крылья. В глубине узкого прохода он толкнул дверь, ведущую в коридор между квартирами, и исчез в нем, держа в руке нож со стопором.
Остановившись перед правой дверью и светя себе крошечным фонариком, он прочел: М. М.
Он принялся медленно поворачивать свое оружие, блеск заостренного клинка отражался в его зрачках хищника.
В коридор проник порыв ветра. Холодное дыхание Костлявой.
Он бы по-другому разобрался с потаскухой, но… Необходимо действовать срочно, по наитию, без подготовки. К тому же она на самом-то деле не входила в категорию того, что он особо ценил…
Пройдя через квартиру Фредерика Муане, на этот раз он двинется прямо к цели.
Прощай, М. М. Good bye, Манон Муане.
27
Ужин с Мод обернулся полной катастрофой. Люси не удалось выдавить из себя ни слова. Ее одолевали мрачные воспоминания о студентах, об их вытаращенных глазах, их перешептывании. Как далеко разнеслись слухи о ее тайне, которую она так долго хранила? К чему приведет этот выплеск боли?
Свернув на улицу Леонара Данеля, она все еще оставалась в плену своих переживаний. Но вдруг ее взгляд стал тревожным, она одернула темно-синюю куртку.
– Привет, парни, – воскликнула она, постучав по стеклу «Пежо-306». – Не слишком вы…
Люси ощутила, как у нее на шее застучал пульс.
Никакой реакции. Она постучала сильнее, прижалась лбом к стеклу и увидела у одного из них небольшое пятнышко крови – чуть повыше воротника.
Схватившись обеими руками за ручку дверцы и стиснув зубы, она дернула изо всех сил. Безуспешно. Не стоит разбивать стекло. Разумнее не привлекать внимание нападавшего, который, возможно, еще находился поблизости.
Люси обернулась. Тупик. Темное и грозное ущелье. Она вошла в него: ее чувства обострены до предела, мышцы напряжены.
В коридоре Люси нащупала рукоятку «зиг-зауэра» – она приятно холодила ладонь.
В гнетущей тишине Люси пришли на ум картины недавних нападений. Казалось, каждая пóра ее тела испускает страх. Опять одна. В мозгу молнией пронеслось: мои девочки. Что будет с ними, если с ней что-то случится?
