— Принято, ожидаем. Направляйтесь к бухте Кронштадта.
— Ещё чего! В Ленинграде передам пленных, и домой побыстрее, пока навигация есть. Топливо дадите?
— Куда так торопишься, Саша? — услышал я голос другого человека, явно старше радиста.
— Так у меня уроки в школе, уже неделя прогулов. Ничего, я справку у немцев взял, мол, по независящим от меня обстоятельствам позже учиться начну. Те, правда, справку не давали, но добрым словом и пистолетом уговорить удалось…
— Ладно, юморист. Ожидай группу сопровождения.
— Только пусть встречающие будут на катере с дизелями. Баки пустые, на парах лечу по воде.
— Принял, встретят как надо.
Встретили меня действительно отлично, два бронекатера вышли из Невы и устремились ко мне. Когда я сбросил скорость, те, догнав с кормы, встали по обоим бортам, пришвартовавшись, а потом моряки хлынули на палубу и долго кидали меня в воздух под смех, шутки и мои вопли, чтобы поставили туда, откуда взяли. Сразу несколько матросов стали заправлять баки катера, дикари, вёдрами через воронку заливали, а я показал командирам обоих катеров моих пленных. Двое пожилых практически обнажённых мужчин не произвели на них особого впечатления, да ещё тяжёлый запах в каютах стоял, но когда показал их аккуратно повешенную форму, впечатлились. Да и документы я им предъявил.
В воздухе несколько звеньев висело, крутясь на разных высотах. Некоторые пары спускались ниже и приветливо качали крыльями, похоже, уже все знали, что я от немцев сбежал, и как могли приветствовали меня. Потом катера отошли, и мы направились к пирсу, где уже организовывали торжественную встречу. В этом мне признался один из командиров катеров. Немцы всё же появились, видимо, собрали всё, что можно, даже финнов подтянули, и эту армаду бросили на Ленинград. Тут выяснилось, что советских истребителей было даже больше, чем я видел, не пять звеньев, а несколько полков точно. Они, окружая, атаковали фашистов. К водам залива потянулись первые траурные дымы, но немцы упорно рвались к нам. А мы уже входили в устье Невы. Драка шла в воздухе страшная, к нашим то и дело подходили подкрепления, включаясь в свалку. Непонятно, откуда здесь столько истребительных полков? Зенитчики только эпизодически участвовали в этом сражении.
Около тридцати минут шли воздушные бои. Я наблюдал за ними. Когда ещё такое эпическое сражение увидишь?! Да, я спровоцировал его, когда открыто сообщал о пленных. Не скажу, что это подстава, это я о наших лётчиках, хотя так можно подумать, скорее я немцам и нашему высшему руководству сообщал о своём возращении. Я должен был сделать его ярким!
Когда мы подходили к нужному пирсу, один бронекатер подошёл ближе. Второго не было, ушёл в бухту на случай, если потребуется поднимать с воды наших лётчиков. Туда всех бросили. С его слов, наши потеряли около двадцати истребителей, немцы порядка восьмидесяти бомбардировщиков, точно чуть позже сообщат, но прорваться к городу им не дали.
Мне на яхту с бронекатеров придали трёх моряков. Один рулевым был, второй помогал, а третий стоял у открытых дверей обеих кают с ППШ на груди, пленных охранял — их развязали, чтобы привели себя в порядок. По словам рулевого, до места торжественной встречи осталось минут десять. Так что я рванул вниз готовить пассажиров. На пирсе народу хватало, толпы ленинградцев, даже флотский оркестр и оцепление из милиционеров. Генералитет, корреспонденты и конечно же адмиралы, которые тут и командовали парадом. Когда катер причаливал и я вывел на палубу полностью одетых пассажиров, со всеми их регалиями, многие ахнули. Только несмотря на торжественность момента, сводить их на пирс по сходням я не спешил, а, поставив на палубе, стал щёткой проходить по форме, убирая мелкие недостатки. Тут ещё, заметив, что сапоги у одного не очень ярко блестят, достал из кармана тряпочку и начал наводить блеск.
— Александр, может, поторопишься? — услышал я с пирса знакомый голос.
Мой музыкальный слух утверждал, что именно с ним я общался вместо молодого радиста. Обернувшись, я посмотрел на адмирала, стоявшего в первом ряду.
— Да вы что?! — воскликнул я. — Тут такая торжественная встреча, а мои пленники будут выглядеть как шаромыжники?! Да я же умру со стыда! Сейчас я, быстро. Всё должно быть идеально.
В этот раз мне не мешали, наоборот, с интересом смотрели, что будет дальше. Заметив грязный след на щеке у генерала, я достал носовой платок и, поплевав на него, стал оттирать пятно. Зрители, которые это видели, начали посмеиваться. Достав из кармана монокль, который нашёл в кармане того капитана, я, вертя его в руках, посмотрел на Дёница — он ему хорошо подошёл бы, да и адмирал мне нравился, не хотелось его так позорить, как генерала, так что, подойдя к нему, попытался вставить. Генерал дёрнул головой и отшатнулся, этого издевательства он уже не выдержал. За спиной у меня уже откровенно звучал смех. Сунув тому под нос кулак — да и моряк громко клацнул, взводя автомат, так что генерал покорился, — я вставил ему монокль. Задумчиво держась пальцами правой руки за подбородок, я обошёл эти две скульптуры на палубе, ещё раз внимательно осматривая их, как художник своё творение. Щетина, сбрить бы, но я пользоваться бритвой не умел, изрежу всех, а давать им в руки… Нет уж, пусть небритыми ходят.
— Вроде нормально! — громко сказал я. — Можно начинать.
И тут же зрители взорвались воплями радости, орали все, от простых людей до генералов. Просто безумие какое-то так выплёскивать свой восторг. Да-а-а, такой встречи у меня ещё не было. И опять качать начали, подбрасывая в воздух.
Когда это буйство немного стихло, стало слышно оркестр, который всё это время поддерживал торжество. А ещё оказалось, что на пирс подогнали машину с большими рупорами, мне сунули в руки немного допотопный микрофон, на радио в студии у нас куда лучше были, и попросили сказать, кого я привёз. Поздоровавшись со всеми присутствующими, а корреспонденты были в первых рядах, несколько раз срабатывали вспышки фотоаппаратов, я начал рассказ:
— Всё описывать я, извините, не буду, потому что уже сейчас это военная тайна — вон, видите, некоторые чекисты кивают. Говорить, как я попал в плен, тоже не буду, меня нагло похитили, а вот остальное без подробностей, кратко расскажу. Так получилось, что мне удалось сбежать, причём в воздухе, когда меня перевозили на транспортном «юнкерсе». Я воспользовался безалаберностью охраны. А когда перебил их, не ожидали они этого от мальчишки, выпрыгнул с парашютом. Управлять самолётом я не умел, а лётчики погибли, когда граната в салоне взорвалась. Самолёт упал в двух километрах от окраины Берлина. Вот скажите, если бы с кем из вас случись подобное, неужели бы вы не воспользовались и не погуляли по улицам Берлина, логове наших врагов? Я не стал убегать к нашим быстрее собственного визга, а пошёл смотреть, как живут берлинцы. Оказалось, о моём побеге знают, тела-то в обломках самолёта не нашли, и уже начались поиски Полякова. Я сам не раз видел на улицах Берлина, как избивали несколько мальчишек, похожих на меня. Изучая город, я купил на память несколько газет, где на всю страницу моё фото и сумма за мою голову, если кто-то меня найдёт. Вот эта газета, кому интересно, можете посмотреть, только с возвратом… Так вот, погулял я по городу, набрал припасов и решил, что пора домой. Тем более школа, уроки начались. Пробираясь по Германии и уходя от облав, добрался я до берега Балтийского моря. Там мне с многочисленными приключениями удалось угнать этот катер. Вместе с ним мне достались и пассажиры. Один — командующий подводным флотом кригс-марине, адмирал Дёниц, моряки его знают, слышали, а вот о втором хочу сказать особо. Я сделал всё, чтобы этот генерал попал в руки советского правосудия, слишком много на его руках крови наших сограждан…
