Моя жена из простой семьи, мой надёжный тыл долгие и долгие годы. Копия моей жены из прошлой жизни. Трое сыновей у нас. Старший сын генсеком стал. Средний — пилот на авиалайнере, совершает рейсы за границу. Младший по моим стопам пошёл, уже несколько картин снял, что тоже вошли в Золотой фонд советского кино. Есть мне чем гордиться? Конечно, есть. Вот обо всём этом, вглядываясь в такие родные глаза любимых людей, я и говорил. Почти час моя речь заняла. Многие прочувство-вались, слёзы платками старались незаметно вытереть.
После меня взяла слово Марина, а потом и остальные. Всем было что сказать, и что странно, все благодарили меня, мол, я вёл их на всём жизненном пути. Помогал и не оставлял в беде. Я же сидел и слушал, а по моим морщинистым, чисто выбритым щекам текли слёзы. Многие живут только ради вот такого момента. Видимо, и я жил для этого. Жил и надеюсь протянуть ещё лет двадцать, до столетнего юбилея, да, так и никак иначе. Я сказал!
Не такой уж и маленький зал на лайнере был полон. Жаль конец зимы, непогода не даёт разместиться на открытой палубе, но и тут хорошо. Вон берег с моим домом, где мы с женой проживаем последние пятнадцать лет, вон катер покачивается у пирса. Яхтами владеть нельзя, а катером можно, хотя те и вылитые яхты, как за границей. Тот мой катер, что я из Германии трофеем пригнал, был со мной на протяжении двадцати трёх лет, пока мы с Димкой — он в то время капитаном третьего ранга был, в отпуск приехал — не разбили его на камнях, во время рыбалки. Сами чудом уцелели. Отличный катер был! Если бы не шторм…
Рассматривая родных, я пил вино и улыбался своим мыслям. Счастье затопило меня, я купался в нём, и это было то чувство, которое нельзя прогонять, его можно и нужно прочувствовать. Надеюсь, и у вас будет так же: любите и будьте любимыми…
Как закололо сердце, я почувствовал не сразу, успел схватить кисть жены и под её вскрик почувствовал, как подскочивший муж сестрёнки Ольги, Константин, подхватывает моё тело. Странно это — висеть над своим телом и смотреть, как убиваются сёстры, ревя в голос, как Дима утирает скупые слёзы. Печально, не хотел вот так огорчать всех, да ещё на своём юбилее, но додумать я не успел, меня куда-то понесло.
* * *
Очнулся я, когда Пахомыч рывком, матерясь, вытащил меня на берег. Пошевелившись, стараясь помочь, ноги ещё в воде были, я посмотрел, как в ночи полыхает катер, дрейфующий вниз по течению.
— Что это было? — слабым голосом поинтересовался я, сообразив, что вернулся в свою прошлую жизнь.
Я был эмоционально опустошён после той своей смерти, поэтому принял возвращение как данность, ещё пребывая в некотором отупении.
— Китайская пиротехника, мать её.
— Разве не снарядом нас накрыло?
— Да нет, это гуляет кто-то на широкую ногу за лесом. Оттого и на канонаду похоже. Я пока тебя к берегу тянул, такой салют видел, на двадцать пятое декабря такого не бывает. Красивый. Вот одна ракета, из первых выпущенных, не вверх полетела, а в нас. В горловину бака попала. Полыхнуло здорово. Тебя за борт так и снесло. Хорошо, не обгорел, так, опалило слегка, больше взрывной волной досталось.
— А что у нас двадцать пятого? — спросил я с пробуждающимся интересом, хотя ответ уже знал.
— О как тебя контузило, сам же клубом реконструкторов руководишь. Двадцать пятое декабря — День Победы над нацистской Германией.
— Ну да, ну да, — оглядываясь, пробормотал я. — Чем дальше, тем страньше. Ладно, идём домой. Чую, сюрпризы ещё будут.
— Подожди, сейчас спасателей и милицию дождёмся, я уже вызвал, и тогда домой. Надо зафиксировать факт неумышленного поджога, чтобы страховку получить.
— Надеюсь, я женат на Кате?
— Эк тебя оглушило. Память отшибло? На ней и женат, первенца ждёте, так что сам понимаешь, волновать её нельзя.
— О, новостей хватает, как я посмотрю. Ладно, ждём… Пахомыч, а опиши-ка ты мне мою жизнь…
