В этом деле важные роли сыграли и два епископа. Гуго Авалонского, епископа Линкольна, картезианца, высоко ценили в королевстве и уважали, пожалуй, во всех сословиях, за праведность жизни, преданность служению и бесстрашие перед трудностями и недругами. Услышав о злодеяниях Гийома Лоншана в отношении Джеффри, он немедленно отлучил его от церкви, что является хорошим показателем того, что канцлер утратил уважение и поддержку почти всех влиятельных персон среди духовенства. Епископ Гуго принял участие в ассамблее в Рединге не потому, что пожелал вмешаться в политику или принять участие в обсуждении вопросов, его не интересующих. Его подталкивало к действию чувство внутренней ответственности, к которой обязывает его должность, и необходимость сделать все возможное, чтобы кризис в государстве закончился самым благополучным образом для страны.
Какова была его роль в дискуссии на ассамблее, нам неизвестно, однако можно с уверенностью предположить, что лишь его присутствие уже придавало встрече более значимый характер.
Гуго Нонант, епископ Ковентри, действовал иначе, и помыслы его были не столь благородны. Он поспешил с вестью об аресте Джеффри к принцу Иоанну и стал убеждать его действовать незамедлительно. Будучи прекрасным оратором, он вдохновенно перевел присутствующим письма короля на воскресной встрече 5 октября и, несомненно, добавил яркие комментарии. На следующий день он служил мессу, на которой епископы провозгласили отлучения от церкви. Он вторник он произнес речь в соборе Святого Павла и активно участвовал в обсуждениях. Гуго Нонант был первым советником Иоанна, и, вероятно, именно он был автором всех проектов принца. Стремление действовать появлялось в нем благодаря комбинации двух основных качеств: амбиций и ненависти к Лоншану, которого когда-то считал другом, теперь же заклятым врагом.
После публичного поражения, унижения и отставки Лоншан провел ночь в Тауэре, а на следующий день выехал в Бермондси. В субботу 12 октября Гилберт, епископ Рочестера, и Генри Корнхилл, шериф Кента, сопровождали его в Дувр, в один из трех замков, которые ему позволено было оставить.
В четверг 17 октября, подавленный из-за пережитого позора и нимало не печалясь о том, какой опасности подвергает оставленных в заложниках братьев, Гийом Лоншан нарушает клятву и делает попытку покинуть Англию. Гуго Нонант пишет открытое стихотворное письмо, в котором с ехидным восторгом описывает приключения канцлера. Это письмо, каждое слово в котором сочилось злобой, было радостно принято летописцами, и каждый из них в своих текстах стремился передать его дословно либо своими словами, но довольно близко к оригиналу. Вскоре вся Англии хохотала над незавидным концом ненавистного Лоншана.
Гийом Лоншан, епископ Илийский, легат папы, канцлер и некогда верховный юстициарий королевства, так стремился бежать из Англии, что переоделся женщиной. Он стоял на берегу Дувра, облаченный в зеленое платье, в плаще, с надвинутым на лоб капюшоном, кусок ткани висел у него на руке, будто он торговал ею. Тем временем его слуги метались в поисках корабля, который перевез бы их через Ла-Манш.
Неожиданно на берегу появился замерзший в море рыбак, намеревавшийся отогреться в объятиях канцлера. Нонант смакует непристойные детали, описывая, как рыбак, обняв одной рукой Лоншана за шею, принялся его домогаться. Когда мужчина наконец понял, что перед ним не женщина, подоспели слуги канцлера и увели беднягу.
Затем к канцлеру подошла женщина, которую привлекла ткань, и спросила, сколько та стоит. Лоншан не знал английского, а потому не мог ответить. Женщина позвала подругу, вместе они сорвали с торговки капюшон и открыли гладко выбритое лицо мужчины. Подруги принялись громко звать на помощь, чтобы задержать этого развратника, их быстро окружила толпа. Слуги канцлера были не в силах его вызволить. Толпа провела его по улицам Дувра до самой тюрьмы.
Через неделю по приказу принца Иоанна Лоншана выпустили на свободу. Во вторник 29 октября канцлер сел на корабль, который должен был доставить его во Фландрию. Управление епархией Или перешло к архиепископу и юстициариям, а доходы потекли в казну.
Архиепископ Джеффри стал своего рода национальным героем. Он с торжественной процессией отправился в Йорк, чтобы наконец вступить в должность. По пути ему предстояло проехать Нортгемптон, где он учился в юности. Народ и клирики вышли приветствовать брата короля. В Йорке его также встречали жители и духовенство, а 1 ноября, в День Всех Святых, прошла «торжественная и величественная» церемония интронирования.
Вступив в должность, Джеффри первым делом решил добиться полного подчинения от епископа Дарэма Гуго де Пюйсе. В то время, когда он еще был против назначения Джеффри, епископ Гуго получил от папы Климента III письменное разрешение не давать обет верности новому архиепископу, поскольку он уже сделал это в момент рукоположения архиепископа Уильяма в 1153 году.
Когда преемник Климента III Целестин III подтвердил избрание Джеффри, он отменил разрешение предшественника, данное Гуго, и велел тому принести клятву верности новому архиепископу. Если бы епископ отказался или стал тянуть время, папа наделил бы Джеффри полномочиями принудить его, применив наказание, предусмотренное церковным правом. Епископ Гуго, в свою очередь, поскольку получил указ от папы, апеллировал к справедливости, заявлял, что и сам он, и епархия его, клирики, все церкви «находятся под защитой папы и римской церкви», как только архиепископ Джеффри был интронизирован, он самовольно объявил о продлении действия полученного ранее документа.
Джеффри нелегко было обмануть тактикой затягивания времени и бесконечных взываний к папе. У него были четкие указания, которым он и намеревался следовать. Джеффри трижды посылал извещение Гуго с повелением явиться и принести клятву. Когда тот наотрез отказался, архиепископ отлучил его от церкви, свидетелями чему стали «пламя свечей и звон колоколов» Йоркского собора. Гуго ответил, что отлучение считается недействительным, поскольку он следовал указам самого папы, а также потому, что совершено отлучение было после того, как он отправил прошение в Рим. Не обращая внимания на действия нового архиепископа, Гуго продолжал служить мессы и отправлять новые послания папе.
В подтверждение серьезности своих намерений Джеффри разгромил алтари, у которых служил Гуго, приказал разбить потиры, которыми пользовался он и другие священники в его присутствии. Принц Иоанн, не любивший занимать свои мысли подобными неприятными вещами, провел Рождество вместе со своими родственниками в поместье Гуго в Хоудене. После этого Джеффри заявил, что те, кто пил и ел за столом отлученного от церкви, разделяют с ним наказание.
Пока архиепископ Йоркский решал свои насущные проблемы, архиепископ Руанский, ставший верховным юстициарием, занялся вопросом избрания архиепископа Кентерберийского. Стоит напомнить, что король, хоть и поручил заниматься этим Готье, приказал остановить выбор на кандидатуре Вильгельма Монрельского, которого решительно отверг Гийом Лоншан. В октябре, в день отстранения от должности канцлера архиепископ Вильгельм, с согласия принца Иоанна и юстициариев, отправил послание Джеффри, приору святой церкви Кентербери, с приказом явиться в Лондон 22 октября с двенадцатью «самыми благоразумными монахами» и доверенной бумагой от монастыря, дающей право избрания архиепископа.
