Номинальная стоимость украденного золота составляет свыше 25 миллионов золотых рублей. Кроме того, чехи, доставив остальное золото в Иркутск, сдали его «под расписку» Политическому центру, то есть трем проходимцам, ими же поставленным к власти; Политический центр принял золотой российский запас от чехов не считая.
Во всяком случае, падение цен на золото и на золотые монеты, отмеченное в те месяцы в полосе отчуждения Китайско-Восточной железной дороги, объясняется именно тем обстоятельством, что на рынке появились в огромных партиях золотые монеты, которые спешно разменивались чехами проходивших эшелонов на американскую и японскую валюту. Китайцы-менялы, которыми кишат специальные кварталы всех китайских городов, были сначала ошеломлены этим наплывом золота и даже сначала приняли его за фальшивые монеты. После пробы, убедившись, что это полноценное золото, они бросились скупать его по пониженным ценам.
Особенно богаты были передние чешские эшелоны, где ехало высшее чешское командование и все эти политические руководители, ближайшие сотрудники и по сегодня господ Масарика и Бенеша. У них-то наиболее пышно расцвел найденный последним «гений чешской расы».
Задние эшелоны растянулись, естественно, далеко на запад, ибо продвижение всех 20 тысяч вагонов требовало времени. А в это время все пространство на запад от Иркутска бродило уже большевизмом. Трусливое чешское стадо не подумало о единственной честной возможности – соединиться с белой русской армией и дать большевикам отпор. Руководители чехов во главе с Яном Сыровым остались верны себе до конца. Они пошли с комиссарами на мировую сделку и заключили упомянутое выше условие на станции Куйтун.
Этот позорный документ был вывешен большевиками на всех больших станциях железной дороги. В нем, кроме пункта 5 о выдаче большевикам адмирала Колчака, были еще обязательства чехов разоружать белые отряды, выдавать белых офицеров и добровольцев, устанавливалось расстояние между последним чешским эшелоном и регулярной Красной армией в один перегон, обязательство чехов по проходе не портить железнодорожные мосты и инвентарь станций.
А кроме того, чехи обязались помочь большевикам путем снабжения местных красноармейских банд оружием и боевыми припасами. Чехи возили в своих поездах большевицких агентов; было тогда же установлено, что они провезли, например, видного коммуниста Виленского, руководителя борьбою против атамана Семенова и будущего комиссара всего Забайкалья.
Бесконечно тяжело было положение многих русских офицеров, добровольцев и их семей, которые почему-либо отбились от нашей армии, двигавшейся усиленными маршами на выручку адмирала Колчака к Иркутску. Эти люди, по большей части больные или старые, а также женщины и дети должны были ехать в санях одиночным порядком. Так как «русских» поездов не было, вся железная дорога была захвачена чехами и набита их эшелонами, то естественно, что многие обращались с просьбой о месте в вагоне к чешским офицерам, рассчитывая на их самое примитивное благородство.
Чехи имели в своих поездах мест более чем достаточно; не надо забывать, что на 50 тысяч чехов было 20 тысяч вагонов. Им не стоило ничего принять в свои эшелоны несколько тысяч отбившихся от армии русских.
Но всего чаще на эти просьбы следовал грубый и циничный отказ. Иногда чехи принимали в свои поезда таких пассажиров, но затем на одной из ближайших станций выдавали их большевикам – для расстрела.
За разрешение проехать в нетопленом конском вагоне чехи брали от 5 до 15 тысяч рублей. От женщин они требовали золотые вещи, то, что еще осталось последнее у несчастных при себе. Но и плата не обеспечивала жизни и доставления в Забайкалье, где была в то время безопасная от большевиков зона.
Генерал-лейтенант *** приводит случай, имевший место около станции Оловянная.
[62] Там из проходящего чешского эшелона было сброшено с моста в реку Онон три мешка. В этих мешках оказались трупы русских женщин, принятых чехами в свой эшелон, а потом, после надругательств, убитых чешскими солдатами. Нет возможности установить хотя бы приблизительно синодик замученных, погубленных и преданных чехами в Сибири, за этот период их движения к океану для отправки на родину.
На станцию Яблоновую, в Маньчжурии, явились однажды в период эвакуации чехов хунхузы, с требованием, чтобы находящаяся там крупная лесная концессия внесла им немедленно 300 иен. На протест управляющего концессией против такого сверхобычного побора предводитель хунхузов вежливо объяснил, что из проходящего мимо эшелона чехи продали хунхузам два пулемета с лентами и требуют немедленной уплаты.
Управляющему концессией – так сообщает газета «Дело России» (1920. № 13) – осталось подчиниться. Деньги были даны, и пулеметы получили от чехов хунхузы.
Дойдя до Владивостока, чехи стали постепенно, по мере предоставления им «союзниками» транспорта, грузиться на суда, стаскивая сюда же и награбленное имущество. Никто не мог защитить интересы нашего народа и страны, так как все русское национальное было тогда уничтожено или принуждено было скрываться, остатки белой русской армии совершали свой тяжелый поход через Сибирь, а затем отстаивали Забайкалье; временно у власти оказались полубольшевики. Эти люди были слеплены из одного теста с чешскими политиками, и они помотали чехам дополнить их запасы, не забывая и себя.
«Они расхищают частное имущество, частные грузы, частью отдают их чехам по баснословно дешевой цене, частью грузят при содействии чехов на иностранные пароходы, будто в советскую Россию». Так писали в те дни газеты Дальнего Востока.
Потому-то не было возможности не только защитить от вороватых чешских рук русское имущество, но даже собрать все документы о том, зарегистрировать все. Только частью удалось тогда выполнить эту задачу некоторым русским людям, по своей частной инициативе.
На этом ведь и был построен весь расчет чешской банды, – они надеялись, что все им сойдет с рук безнаказанно. Для того они и предали на убийство главного свидетеля – адмирала Колчака.
Ниже два таких документа, помещенные в газете «Дело России» (1920. № 10):
«Верховному контролю чеховойск. Товариществу российско-американской резиновой мануфактуры «Треугольник», г. Владивосток.
В 1918 году, апреля 26-го дня, было отправлено из Петрограда за пломбами товарного двора тридцать два вагона груза, принадлежащего товариществу «Треугольник» и содержащего в себе резиновые автомобильные и грузовые шины. При следовании в пути, в мае месяце 1918 года, груз находился на станции Чишма, около Уфы, в период наступления на эту местность чеховойск. При оккупации этой местности и в виду потребности чеховойск в автомобильных и грузовых шинах для военной цели весь означенный груз, в количестве тридцати двух вагонов, был реквизирован отрядом чеховойск и продвинут на станцию Челябинск, а затем далее, на станцию Екатеринбург, в адрес технической авточасти чеховойск. По прибытии груза на товарный двор станции Екатеринбург в наличии оказалось только двадцать восемь вагонов с грузом, которые и были там приняты автомобильной ротой чеховойск, остальные же четыре вагона были в пути использованы чеховойском для своих нужд. В декабре 1918 года двадцать восемь вагонов с грузом распоряжением чеховойск были продвинуты на станцию Курган, где и оставались до марта 1919 г., а затем были отправлены до станции Зима, на которую прибыли в апреле месяце 1919 года. На станции Зима груз частично был переупакован в ящики и повагонно, разновременно отправлен во Владивосток, в адрес автопарка чеховойск. На станцию Владивосток 1 марта 1920 г. прибыли восемнадцать вагонов, были перегружены на пароход «Мадо-Васко» с чехо-войском и отправлены в Чехословакию. Следующие семь вагонов с означенным грузом прибыли на ст. Владивосток в адрес автопарка чеховойск 21-го числа марта сего года и также подготавливаются к погрузке на очередной пароход с чеховойском, для отправки в Чехословакию, остальные же три вагона находятся еще в пути следования по тому же назначению во Владивосток.
