Сказано достаточно ясно, и мы можем считать это знаком того, что некоторые представители пифагорейской школы уже в первой половине IV века до н. э. отказались от теории центрального огня или, вернее, что Экфант и, может быть, другие могли изменить первоначальную теорию, заменив центральный огонь огнем в недрах Земли, который проявляется в вулканических извержениях. Некоторые данные действительно свидетельствуют о том, что поздние пифагорейцы не остались верны оригинальному учению Филолая. Мы уже говорили, что некоторые из них сочли необходимым ввести дополнительные невидимые тела в пространстве для объяснения лунных затмений, причем им пришлось отвергнуть учение о десяти планетах; и после отказа от этого учения они смогли отбросить и теорию Антиземли. Еще позднее, когда пифагорейская философия пережила возрождение и некоторые ее положения были пересмотрены в соответствии с новыми временами, забытые теории центрального огня и Антиземли должны были получить такие объяснения или толкования, которые согласовали бы их с геоцентрической системой, поскольку считалось немыслимым, что божественный учитель или его ближайшие сторонники могли разработать несостоятельную систему. Поэтому Симпликий («О небе»), описав десять небесных тел Филолая, далее говорит следующее: «И так он [Аристотель] понимал мнения пифагорейцев, но те, кто причастен большего знания, назвали огонь в середине созидающей силой, которая из середины дает жизнь всей земле и снова нагревает то, что охладилось». А положение Земли объясняется таким образом: «Но они назвали Землю светилом, потому что она также является орудием времени, вызывая смену дня и ночи, ибо день наступает в той части, которая освещена Солнцем, а ночь – в той, которая находится в конусе тени». Здесь движение Земли опущено и не заменено вращением, а выражение «орудие времени» (ὡς ὄργανον καὶ αὐτὴν χρόνου)) заимствовано у Платона и свидетельствует о том, что Симпликий стремился изгнать понятие Земли как движущейся звезды. Наконец, он говорит, что Луна называлась Антиземлей, потому что это «эфирная Земля».
Но, не считая этого оправдания со стороны одного из последних авторов Античности, у нас нет никаких сомнений, что уже около середины IV века до н. э. в пифагорейской школе возникло сильное сопротивление системе Филолая. К сожалению, мы ничего не знаем о том, какие воззрения на мироустройство господствовали среди пифагорейцев в последние дни их школы, и это тем прискорбнее, что, вполне возможно, они сумели подойти к более полному знанию о движении планет еще до исчезновения школы в конце IV века. Мы вернемся к этому вопросу в главе 6 данной книги.
Глава 3
Платон
Рассуждения пифагорейцев, хотя они и пошли по неверному пути, по крайней мере приучили умы философов к мысли о шарообразной Земле, и после Филолая мы уже не встречаем примитивных представлений предыдущего периода. Влияние пифагорейцев распространилось широко и отчетливо прослеживается во взглядах на мироустройство великого аттического философа, которые мы рассмотрим ниже.
В трудах Платона (родился около 427 г., умер в 347 г. до н. э.) мы не находим особых признаков большого интереса к физической науке. Идея как чистое существование – его единственный объект познания, тогда как видимый, физический мир лишь в ограниченной мере причастен Бытию, ибо бесформенная материя никогда полностью не поддается формообразующей силе идей. Оппозиция формы и материи позволяет достичь абсолютной истины только в вечных и неизменных идеях, но не в физическом мире, противоречивом и несовершенном, где с помощью математики в лучшем случае можно прийти к высокой степени вероятности. Это противоречие идеи и материи особо чувствуется, если мы пытаемся исследовать детали внешнего мира, но исчезает, если мы рассматриваем мир в целом; мир, таким образом, представляется как место, где правит верховная идея, как Космос, идеальное живое Бытие, созданное по образу Божества, творение божественного искусства. Поэтому в своих тезисах о мироздании Платон не нисходит до деталей, и в них не всегда легко разобраться, так как они имеют скорее характер интеллектуальной игры и часто переплетаются с мифологическими иллюстрациями, из которых приходится выпутывать их философский смысл, хотя в действительности и просто сформулированные отрывки, и те, что облечены в мифологические образы, находятся в совершенном соответствии. Даже в «Тимее», единственном диалоге, особо посвященном вопросам природы, Платон смешал мифы и науку, и отчасти поэтому наблюдаются значительные расхождения между некоторыми положениями его системы мироустройства. По многим причинам нам желательно подробно рассмотреть эти вопросы, тем более что некритичный почитатель Платона О.Ф. Группе изобрел и сделался поборником абсурднейшей теории об астрономических познаниях мыслителя, которая может показаться чрезвычайно правдоподобной тем читателям, кто незнаком с собственными платоновскими трудами.
Хотя сейчас очень трудно установить порядок, в котором Платон писал свои диалоги, представляется вероятным, что «Федр» является одним из самых ранних. В этом диалоге нет ничего астрономического, за исключением того, что Вселенная описывается как сфера; проводится различие (с. 247—248) между наднебесным пространством, где обретаются вечные идеи, к которым душа прокладывает свой путь, и поднебесным пространством, областью чувств и видимостей. Группе, который стремится доказать, что Платон последовательно прошел через все космологические системы от гомеровской до коперниковской, делает из этих поэтических описаний вывод, что Платон в «Федре» представляет небеса материальной сферой или, вернее, колоколом из хрусталя, накинутым на плоскую Землю. Однако нет абсолютно никаких причин соглашаться с этой точкой зрения, поскольку о форме Земли нигде не говорится и в словах Платона нет ничего, что бы свидетельствовало о том, что он не считает ее шаром. И даже если мы будем понимать его слова о небесах в буквальном смысле, то слова «наднебесный» и «поднебесный» могут быть лишь отголосками Филолаевой системы, так как мы уже видели, что пифагорейцы использовали слова «выше» и «ниже» там, где мы бы сказали «снаружи» и «внутри»
[53]. Следующий отрывок, как может показаться на первый взгляд, тоже продиктован отголоском пифагорейских идей (с. 246): «Великий предводитель на небе, Зевс, на крылатой колеснице едет первым, все упорядочивая и обо всем заботясь. За ним следует воинство богов и гениев, выстроенное в одиннадцать отрядов; одна только Гестия не покидает дома богов, а из остальных все главные боги, что входят в число двенадцати, предводительствуют каждый порученным ему строем»
[54]. Конечно, эти двенадцать богов не соответствуют в точности числу планет (ни в пифагорейской, ни в какой-либо иной системе), однако нет никаких сомнений, что Гестия здесь обозначает не центральный огонь, а просто Землю, которая в греческой литературе от орфических и гомеровских гимнов вплоть до Плутарха часто именуется Гестией
[55]. Следовательно, из «Федра» нельзя сделать вывод, что Платон в молодости был приверженцем Филолая или что этот диалог вообще излагает какие-либо окончательно оформившиеся воззрения на Космос.
