— Надо же, ребята по ту сторону Рубежа довольно прилично соображают в этих делах.
Шиманов окинул Конвея высокомерным взглядом и сказал:
Как раз ребята из-за Рубежа здесь ни при чем. До сублимации материала додумался я сам. Доктор Шиманов собственной персоной.
— Ну, док, — развел руками Конвей, — мои поздравления.
— Я так понимаю, мистер Конвей, вы еще незнакомы с технологической цепочкой нашего уникального производства?..
— Откуда, док? Я же только три дня как поставлен на эту должность, на место Пита Фальконе.
— А что же случилось с мистером Фальконе?
— Пита отправили на «пенсию»… — И Конвей провел по горлу ладонью.
— Оригинальный способ, — понимающе кивнул Шиманов. — Ну, так я могу вам все показать. Идемте, здесь уже и без нас управятся.
Из большого разгрузочного помещения доктор Шиманов провел Конвея в холодный и темный склад. Доктор достал из кармана миниатюрный фонарик и, включив его, посветил по сторонам.
— Вот это следующая стадия производства. Здесь наш материал «вызревает». Он набирает из питательного раствора воду и другие недостающие элементы.
— В этих аквариумах и мужчины и женщины?
— Это не люди, мистер Конвей Я предпочитаю называть их самцами и самками. Здесь только самцы, потому что выход конечного продукта из них гораздо больше.
— Их здесь много… — заметил Конвей, глядя на уходящие к потолку стеллажи.
— Да, около десяти тысяч, — бодро кивнул Шиманов. — Ну что, идем дальше?..
— Идемте, док.
Оба прошли через дезинфекционную камеру и вышли в другое помещение, где стояли несколько столов, окруженных разной аппаратурой.
Увидев группу людей в белых комбинезонах, орудующих скальпелями возле лежащего на столе тела, Брин Конвей не удержался от вопроса:
— Вы что их здесь, режете?..
— Ну зачем вы так, мистер Конвей? — укоризненно покачал головой Шиманов. — Здесь, — и он хозяйским жестом обвел помещение, — мы даем этим существам жизнь. Здесь они пробуждаются ото сна. А это, — кивнул он на столпившихся возле стола сотрудников, — неудавшийся вариант. Ему производят вскрытие, чтобы выяснить, почему он не очнулся… Только и всего…
— Понятно… А что потом, когда они просыпаются?..
— Если все нормально, организм «кормят». Делают одну инъекцию глюкозы, а через полчаса уже вводят китониты. Очень концентрированные китониты, — подчеркнул Шиманов. — После этого в оживленном материале начинает вырабатываться… э… мы называем его сидатин. Примерно через пять минут концентрация сидатина в материале достигает наибольшего значения и потом начинает спадать. Очень важно не упустить этот момент, мистер Конвей. С помощью всех этих умных приборов, которые вы здесь видите, мы и ловим эту «золотую середину».
— Ну а потом?..
— Потом? Потом мы укладываем… э… объект на транспортер, и он идет в измельчитель.
— Куда?!
— В измельчитель. Это что-то вроде большой мясорубки… Пойдемте, я вам все покажу.
— Ну хорошо… — без энтузиазма согласился Конвей и отправился вслед за Шимановым.
— Понимаете, мистер Конвей, сидатин очень дорог, и чтобы свести его потери к минимуму, нужно максимально измельчить материал и подавать в перегонку только высококачественную пульпу… Вот мы и на месте…
— О, док… — покачал головой Брин Конвей, ловя ртом воздух.
— Вам повезло, что еще не закончилась перегонка предыдущей партии материала. Смотрите, это первоначальный накопитель… А вот по этому трубопроводу пульпа подается в реактор. Здесь добавляются связывающие элементы и катализаторы… А вот на этом этапе проводится обезвоживание… И наконец дистилляция… Мы специально выполнили оборудование из высокопрочного стекла, чтобы весь процесс переработки проходил наглядно. Что с вами, мистер Конвей?..
Брин стоял без очков и респиратора и изо всех сил боролся с приступом тошноты.
— Док, давайте на сегодня прекратим, ладно? — жалобно попросил Конвей.
— Никаких проблем… Тем более что я уже все вам показал. Разве что… Вот чистейший сидатин. Идеальная очистка — как слеза… — И Шиманов поднес небольшую колбу к глазам своего экскурсанта.
— Ой, док, уберите… — болезненно сморщился Брин.
— Вот такая колбочка стоит триста тысяч кредитов, — сообщил Шиманов.
— Сколько?.. Постойте, док, не убирайте. Дайте я еще посмотрю, — сразу забыл про свое недомогание Конвей. — Триста тысяч, док?.. Да ведь тут грамм сто…
— Примерно так, но эффект сидатина просто потрясающий…
— И что же он делает?.. — спросил Брин, возвращая Шиманову драгоценную склянку.
— Он творит чудеса. Простой пример — заживление ран. Гниющая рана от осколка из пружинной стали затягивается за два часа, и для этого требуется всего половина миллилитра сидатина.
— Да, док, это впечатляет, — кивнул Брин Конвей, который не по рассказам знал, что такое рана. — Ну а еще что?..
— Наращивание тканей. Причем любых. Даже нервных клеток…
— Объясните попроще, док…
— Ну, например, вы потеряли ногу.
— Типун вам на язык, док. Давайте отстранение…
— Ну хорошо. Некто потерял ногу. Можно, конечно, подождать, пока в банке органов появится подходящая и приживить ее, но очень часто этого сделать невозможно. А с сидатином совсем другое дело. Он заставляет клетки делиться с удивительной скоростью. При отработанной технологии новую ногу можно вырастить за одну неделю.
— Иди ты… — пораженно покачал головой Конвей. — Ногу за неделю…
— Теперь вы понимаете, какая мощь заложена в сидатине?..
— О да, док, теперь понимаю.
— Если поставить производство на настоящую промышленную основу, то можно получить неуязвимых солдат, на теле которых затягиваются все полученные в бою раны. А старики, я имею в виду состарившихся «денежных мешков», — это целая программа. Ведь прием пятидесяти грамм сидатина сделает из старика цветущего юношу…
— Так это ж какие деньги можно качать, — начало доходить до Брина Конвея.
— Вот то-то и оно… — согласился Шиманов.
— Спасибо за лекцию, док, мне пора идти с докладом.
— К мистеру Панакису?..
— К нему самому.
— До свидания, мистер Конвей, желаю удачи.
32
…Когда Брин Конвей появился в кабинете Майкла Панакиса, тот приветливо улыбнулся и спросил:
— Ну и как тебе новая работа, Брин?..
— Спасибо, босс, работа чистая. Для «белых воротничков»…
— Это да. И жалованье твое теперь увеличено втрое…
