Глава 4
…Гермес, здравствуй! Как поживаешь? Все ли хорошо, всем ли доволен? Почему спрашиваю? Видишь ли, я тут на одной свадьбе играл. У кого? Ну, это не важно, Гермес. В общем, много мне про тебя наговорили. Ты только не сердись, но это правда, что ты украл корову у Геры? А трезубец Посейдона и щипцы Гефеста? Да ты что… Слушай, неужели ты еще и Геракла в рабство продал? Ну а с бараном… ой, все-все, умолкаю! Плохо дело, Гермес, с репутацией у тебя не очень, если честно. Нехорошо, когда про великого бога говорят, что он воришка.
Спрашиваешь, что делать? Гермес, у меня есть план, как это поправить. Для начала давай немножко по-другому расставим акценты. Я предлагаю стать тебе шефом всех купцов. Купил-продал-заработал – это ведь почти то же самое, что воровство, только выглядит поприличнее. Согласись, что бог торговли – это звучит! А тут и до покровителя удачи и богатства недалеко, правда? Это же совсем другое дело – и жертвоприношения пожирней, и самому приятно. И смело говори, что выполняешь поручения Зевса. Ну и что, если соврешь – у него все равно никто не спросит, всем ведь страшно! Геракл проданный, баран этот дурацкий – какая разница? Вали все в кучу: сказал и забыл, а пару раз повторишь – запомнят. Ну а я, так и быть, напишу пару-другую гимнов о великом Гермесе – могучем покровителе всех богатых и умных.
Ты спрашиваешь, что мне от тебя надо? В общем-то, совсем немного. Я знаю, Гермес, что ты владеешь искусством проходить в мрачный Аид и так же быстро возвращаться назад. А еще ты умеешь усыплять и давать разные поручения во сне. Знаешь, если бы ты меня научил этим простеньким фокусам, то очень скоро я рассказал бы о твоей истинной силе и предназначении всем – и в этом мире, и в потустороннем. Ведь даже бог не всегда знает, где надо подстелить соломки, чтобы больно не упасть! Правда, Гермес?
Ник проснулся совершенно разбитым, сразу же вспомнив во всех подробностях странный и такой необычно подробный сон. Он так и просидел в гостиничном кресле в полускрюченной позе до самого утра. «Что за чудеса? Вот ведь приснится же спьяну такое! Гвозди-колки-грибы, телевизор, револьвер, мужик какой-то загадочный! – он покосился на гитару, лежащую на полу. – Похоже, это и называется муки совести». В красной коробочке «Мальборо» лежала одна-единственная помятая сигарета. «Кажется, я не только выпил вчера, но и покурил неплохо. Идиот, никакого здоровья не хватит», – с типичным похмельным раскаянием пробормотал Ник и полез в ванну.
Ему было ужасно жалко свой инструмент и стыдно за то, что он так нехорошо с ним обошелся. Вернувшись домой с гастролей, Ник немедленно поехал к известному гитарному мастеру Фролову.
– Валера, здорово! Дело на сто миллионов, срочное!
– Ник, ты чего? Новый год на носу, все водку пьют и по корпоративам бабки зашибают, а ты с работой пристаешь? – Фролов прекрасно знал, что Ник принципиально не играет на праздниках и вечерниках, и решил подковырнуть его этим.
– В жопу иди, Фролов! – совершенно спокойно произнес Ник, доставая из кофра «Орфея». – Поработаешь немного, не надорвешься.
– Ник, что это? Где ты откопал это чудо? – Фролов брезгливо посмотрел на выложенный перед ним инструмент.
– Где надо. Короче, работа срочная. Приведешь его в порядок, понял?
– Да что тут приводить, Ник? Ты в себе? Это же не гитара, а дерьма кусок!
– Еще раз скажешь такое – будешь не рад, что на свет появился! Делаешь все, что можно и что нельзя, восстанавливаешь дерево, меняешь электрику, правишь гриф, колки – все! Мне надо, чтоб через пару недель инструмент звучал не хуже любого «Телекастера» или «Страта».
– Ник, зачем тебе это? Не проще новую гитару купить?
– Валера, у меня гитар этих – штук десять. Мне нужна эта! – с этими словами он нежно погладил «Орфея» по грифу. – Насчет оплаты не беспокойся, плачу любые деньги. Любые, понял? – Ник знал, что у Фролова вечные проблемы с финансами – то ли ипотека, то ли что-то еще.
Он похлопал слегка обалдевшего мастера по плечу, прощаясь таким образом, и напомнил еще раз:
– Две недели. Сразу после Нового года позвоню. Пока.
Фролов позвонил ему сам, через десять дней. По всей видимости, пришла пора очередного платежа, и мастер решил максимально ускориться. Обновленная гитара была великолепна, Фролов сотворил с ней маленькое чудо. Он заменил практически все, начиная от корпуса и звукоснимателей, заканчивая винтиками на колках. Даже огромная вмятина на нижней деке была полностью выправлена и заполирована. Единственным знаком происхождения был крупный логотип «ORPHEUS», тоже подкрашенный и приведенный в порядок. Ник с удовольствием поиграл на «Орфее», торжественно сообщил Фролову, что он лучший и что звук, как он и просил, напоминает его собственный «Телекастер», только еще круче.
– Ник, ты если что – обращайся! – Фролов забрал деньги, настроение у него было замечательное. – Вдруг у тебя еще какие-нибудь дровишки завалялись? Ты ж в курсе, мне из говна пулю слепить – как нефиг делать.
– Валера, спасибо тебе! – Ник стал неожиданно серьезен. – Ты даже не представляешь, как ты мне помог!
Он забрал гитару и поехал домой, предвкушая то, как сейчас в удовольствие помузицирует. Но перед домом его ждал сюрприз – у подъезда маячила тощая фигура директора их группы. Лет пятнадцать назад, в самом начале их карьеры, в одном уральском провинциальном городке к ним в гримерку ворвалась какая-то молоденькая нахальная девчонка. Она безапелляционно заявила, что ее зовут Нина и что отныне именно она будет вести их дела. Ник и музыканты, расслабленные удачным концертом и алкоголем, дружно поржали над ней и ради прикола согласились.
В результате уже почти тринадцать лет она преданно избавляла их от любых проблем и обеспечивала коллектив работой. Судя по всему, на личную жизнь ей просто не хватало ни времени, ни сил. Нина была безответно и абсолютно безнадежно влюблена в Ника, поэтому свой женский инстинкт она удовлетворяла, став для музыкантов своеобразной «мамой». Помимо организации концертов и графика поездок, ей не раз приходилось выручать загулявших артистов из местных ОВД или спасать их от одуревших поклонниц, что зачастую были страшнее любой полиции. Нина даже пыталась отучить Севана от регулярного употребления всякой сильнодействующей дряни. Со временем он втягивался в этот разрушительный процесс все сильнее и сильнее, и это серьезно стало напрягать и Ника, и его товарищей по сцене. Севан послушно таскался с Ниной по врачам и экстрасенсам, но, к сожалению, безуспешно.
– Ник, привет! У тебя телефон выключен, не могу дозвониться!
– Здорово! Разрядился, похоже. Пойдем в дом, – он открыл дверь в подъезд и вошел вместе с ней.
– Ну, чего стряслось, Нин? Ты не в себе чего-то, заболела? – оказавшись на кухне, Ник налил ей кофе и уселся на высокий стул, обтянутый красной кожей. Нина села напротив.
– Я… не совсем… я… А есть выпить чего-нибудь?
Ник удивился, так как Нина почти не пила спиртного. Он никогда еще не видел ее в таком вздернутом состоянии. Молча достал из бара бутылку и налил обоим.
