Потому что Антон, продолжая прижимать к себе Веронику левой рукой, немедленно развернулся и кулаком правой с размаху заехал ему в челюсть.
Вернее, заехал бы.
Если бы Кароль этого не предвидел, и кулак не налетел на невидимый щит…
Антон со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы, опустил разбитую в кровь руку. По лицу его градом покатился пот.
– Вы, оба, – сказал он, тяжело дыша и переводя недобрый взгляд с Кароля на Михаила Анатольевича. – Никакой опасности?! Мы будем рядом?!
Тут Вероника вывернулась из его ослабевшей хватки.
– Молчи, молчи, Антошечка, – торопливо сказала она, пытаясь прикрыть ему рот своею рукою. – Все хорошо… все уже хорошо…
Антон увернулся.
– Хорошо?! Это ты называешь – хорошо?
Он отвлекся от притихших магов. Схватил ее за плечи, заглянул в лицо.
– Ника… прошу тебя, давай вернемся домой! Прошу… и буду просить. Ну, пожалуйста!
– Вернемся. Когда-нибудь, – тихо сказала она. – Обязательно вернемся. Спасибо, что спас…
А потом привстала на цыпочки и припала к его губам долгим поцелуем.
Капитан Хиббит отвернулся.
Михаил Анатольевич тоже отвел взгляд и принялся высматривать место для обратного перехода.
* * *
Когда они вернулись в Шемору, на Крайнюю улицу, разговора о возвращении на Землю более не возникало.
Но и дойти по этой улице до приюта, обещанного Каролем, было теперь для Вероники делом невозможным. На пути лежала граница с неведомым скалистым миром. И обходить ее смысла не имело – кто знает, как далеко она простиралась, эта граница! Поэтому Михаилу Анатольевичу пришлось безотлагательно заняться снятием со сказочницы своих опасных чар.
На сей раз он провозился недолго, минут пятнадцать, но обессилел совершенно. И, закончив, тихо сказал – больше самому себе, чем своим спутникам:
– Никакой черной магии… никогда!
И они двинулись дальше, чувствуя себя изрядно выбитыми из колеи этим пугающим происшествием и не имея ни сил, ни желания вообще разговаривать друг с другом.
Идти, по счастью, оставалось совсем недолго.
Капитан Хиббит минут через десять завернул всю компанию в темный, без единого фонаря, переулочек, столь незаметный, что найти его смог бы только тот, кто знал о его существовании. И там наконец путники увидели слабый свет в окошке-бойнице одного из жалких домишек.
Дверь в него Кароль отворил без стука. Внутри обнаружилось подобие подпольного кабака – несколько расшатанных столов и лавок, полки с бутылками, стойка, на которую облокачивался угрюмый бармен с располосованным царапинами лицом, и несколько молчаливых посетителей самого подозрительного вида. Освещалось это тесное грязноватое помещение двумя тусклыми горелками – газ горел еле-еле, то ли из экономии, то ли из нежелания привлекать на огонек ненужных клиентов.
Капитан Хиббит направился прямо к стойке с исцарапанным барменом.
– Привет, Шатун, – сказал он негромко. – Как делишки?
Несколько мгновений тот всматривался в его лицо, потом глаза бармена расширились и угрюмая рожа озарилась улыбкой.
– Ба, – сказал он, – Командир! Тебя ли я вижу?
– Меня, меня, – весело ухмыльнулся Кароль. – А также моих новых друзей… и все мы жаждем выпить по рюмочке и узнать последние новости о нашем старом приятеле. Как он, Кутерьма-то, жив еще?
– А что ему сделается!
Бармен со странным именем Шатун проворно повернулся, снял с полки за спиной какую-то невзрачную бутылку и мигом разлил из нее бесцветную, как водка, жидкость по четырем крохотным рюмкам.
– Твоя любимая. Мы ее так и прозвали – командировка… За стол сядете или торопитесь?
– Торопимся, – сказал Кароль и оглянулся на своих спутников. – Подходите, ребята!
Антон, Овечкин и Вероника нерешительно приблизились к стойке. В довольно неожиданное и не слишком приятное местечко завел их капитан Хиббит, да что уж тут поделаешь! В данный момент все трое, почти ничего не знавшие о Шеморе, полностью зависели от него…
– Вам, Михаил Анатольевич, особенно рекомендую, – капитан пододвинул к Овечкину одну из рюмок. – Взбодрит.
Тот не стал спорить и выпил «командировку» одним глотком. Так же поступил и усмиренный Антон, одна только Вероника замешкалась. Черт его знает, что это за напиток и почему капитан Хиббит вдруг сделался Командиром?!
Кароль между тем продолжал разговор с барменом.
– Все у нас по-старому, тихо-мирно, – вещал Шатун. – Кое-кого из ребят порезали полгода назад в заварушке с бандой Лихача, насмерть. Да Эку Цветочек посадили наконец. Нарвалась не на того фраера… А Кутерьма в порядке! Ему что, он парень тихий, законы не нарушает. Ну, хранит порой кой-какое барахлишко, затихариться пускает. Кто же его, такого хорошего, обидит?
– Рад слышать, – непринужденно отозвался капитан Хиббит. – Пароль он не сменил? Живет все там же?
– Там же, ничего не сменил… ты, значит, к нему собрался? То-то у него праздник нынче будет!
– Скучает?
– Не то слово. Все норовит уехать куда-нибудь, но только соберется, так и передумает. Сидит, тебя ждет.
– Ладно, придумаю я что-нибудь, вытащу его отсюда. Спасибо, Шатун, пойдем мы дальше. Посидели бы еще, да совсем некогда…
– Неприятности? – проницательно спросил бармен.
– У кого их нет? – ухмыльнулся Кароль.
Он положил на стойку несколько киникейских монет и снова повернулся к спутникам.
– Пошли!
…Никто не знал, в какое еще сомнительное место собирается отвести их капитан Хиббит, но мрачный кабачок все покинули с удовольствием. И когда они снова вышли на Крайнюю улицу, Вероника не удержалась.
– Разнообразные, однако, у вас знакомства, капитан! От высокородных дам до Шатунов с Цветочками…
– Жизнь, – вздохнул Кароль. – Сейчас еще одного увидите… колоритный типчик!
– Этот ваш Кутерьма? И почему вы Командир?
– Очередной псевдоним, ужели не догадаться, мидам? – с укоризной в голосе сказал Кароль. – Не представляться же мне этим славным ребятишкам капитаном квейтанской разведки!
– Ладно, ладно, поняла. Так кто такой Кутерьма?
– Беглый квейтанский гном, – ответил капитан так запросто, словно с беглыми квейтанскими гномами собеседница его общалась каждый день и удивления у нее это сообщение не могло вызвать никакого.
Вероника тихо икнула.
– Г… гном?
– Ну да! Он мне кое-чем обязан. Пару лет назад, когда я плотно тусовался в Шеморе, я помог ему удрать из Квейтакки. Бедняге грозило, на мой взгляд, слишком суровое наказание за пустячную проделку.
