Вероника снова услышала пронзительный визг:
– Прекрати!.. – но не открыла глаз.
…Вряд ли та хотя бы понимала, что это значит – заливаться слезами над книгой. Радоваться удаче друга. Ждать гостей, убрав к празднику свой дом. Танцевать…
Старуха визжала все громче.
Для служительницы Мат Мара каждая картинка, возникавшая в воображении неустрашимой смертной женщины, была подобна капле раскаленного свинца. Обжигала плоть и сводила с ума… Вероника, поневоле чувствуя то же, что и она, и едва сдерживаясь, чтобы не кричать, даже ощутила на мгновение искреннюю жалость к ней, но это только усилило мучения ведьмы. И сказочница все же вскрикнула, не стерпев жгучей боли, и мысли у нее разбежались.
Открыв глаза, она увидела, что старуха, корчась, катается по земле.
Ей и самой хотелось скорчиться и упасть… Но, борясь со слабостью, она повернулась к Каролю.
– Бегите! – сказал он, как только они встретились взглядами.
– Как вы… вам очень плохо? – быстро спросила она вместо ответа.
– Нет. Не беспокойтесь обо мне, спасайте себя!
– Сейчас! Неужели вы думаете, что я вас брошу?
– Мне уже не помочь… бегите же!!!
Визг прекратился, и Вероника торопливо развернулась к ведьме.
Та, сотрясаясь всем телом, поднималась на ноги, и в глазах ее пылало нечеловеческое бешенство.
Злоба прислужницы Мат Мара пересилила даже телесную муку, так жалила ее забота смертных друг о друге!.. И пока Вероника отчаянным усилием подавляла вновь вспыхнувшее в душе желание убить, в голове у нее пронеслась неожиданная мысль – не служит ли сейчас Мат Мару и она сама, причиняя боль живому существу? Ведь бросельянскому злу приятно и желанно любое страдание! Вдруг она станет такой же ведьмой…
Додумать она не успела. Старуха перевела свой пылающий взгляд на Кароля. Вновь зашевелила губами…
Капитан только простонал негромко, когда каменная тяжесть поднялась ему до пояса.
И Вероника, забыв о Мат Маре и обо всем на свете, бросилась к нему и загородила собою.
– Нет! – вскрикнула она. – Не трогай его! Вот я… делай что хочешь, но только со мной, не с ним!
Глава 37
Того, что произошло потом, не ожидали ни она сама, ни тем более капитан Хиббит.
…То был кошмар, какой не приснится ни в одном страшном сне.
В Веронику как будто ударила молния. На ногах она удержалась лишь чудом – казалось, взорвались каждая клеточка, каждый нерв в теле… воздуха не стало. Она тонула в огне, который сжигал ее заживо, не в силах сделать ни единого вдоха. Сознание помутилось, и в него уже не могла пробиться спасительная мысль о том, что муку эту приходится терпеть на самом деле не ей, а другому живому существу. Так страдать не должен никто…
Она не почувствовала, как ее схватили за плечи и отшвырнули в сторону чьи-то руки. И не услышала крика:
– Сумасшедшая!
Она и не видела ничего – в глазах было темно… Только боль неожиданно стала слабей. И отпустила совсем.
Дикий вопль, звучавший у Вероники в голове, затих. От наступившей внезапно тишины и пустоты зазвенело в ушах. А потом вдруг кто-то сказал:
– Боже милосердный!
И тьма перед глазами рассеялась.
Вероника обнаружила, что сидит на земле и что перед нею возвышается какой-то черный гранитный валун.
Он стоял у самого защитного круга, и сказочница, еще не пришедшая в себя, тупо заморгала. И как это она не замечала его раньше? Приличная такая глыбина, в половину человеческого роста, похожая на горбатого карлика…
Что-то зашуршало под ухом, она повернула голову.
Увидела капитана Хиббита, который медленно, словно не доверяя своим движениям, опускался рядом с ней на колени. Живой, не каменный… И тут она сообразила, что это за валун.
– Ох… – только и сказала Вероника, вновь уставясь на него широко открытыми глазами.
– Чтоб я сдох! – хрипло подхватил капитан, тоже не сводя взгляда с гранитного изваяния, оставшегося от лесной ведьмы. И добавил, откашлявшись: – Фантастика…
Она спросила слабым голосом:
– Вы в порядке?
– Кажется, да, – сказал он. – Во всяком случае, не в обмороке. Мечтал в него упасть всю дорогу… но слишком живо представлял, как это будет выглядеть со стороны – при каменных-то ногах! – и не мог. Не хотел позориться…
Вероника невольно улыбнулась. Да, кажется, капитан в порядке.
– Сударыня, – после некоторой паузы осторожно поинтересовался он, – вы можете объяснить мне, как вы это сделали?
– Нет, – сказала она.
Хотя на самом деле догадывалась, как.
Что может послужить лучшим щитом против ненависти и злобы?.. Гемиона-то уж наверняка знала об этом. Но почему-то промолчала…
Кароль снова кашлянул.
– В таком случае вы позволите мне высказать собственное… возможно, совершенно безумное предположение?
Сердце у Вероники екнуло.
– Какое же?
– Ну… – Он придвинулся ближе.
Потянулся к ее руке… но в этот момент позади зашуршала опавшая листва под чьими-то торопливыми шагами, и взволнованный голос Овечкина воскликнул:
– Вот они! Целы, слава Богу!
– Ника! – раздался следом возглас Антона.
Капитан тут же отдернул руку, и Вероника, испытав странную смесь разочарования с облегчением, поспешно отвернулась от него.
…Антон и Михаил Анатольевич тоже целы – какое счастье!..
Она привстала, собираясь подняться на ноги. Взгляд нечаянно упал на дерево, под которым все четверо провели ночь. И Вероника снова села, вытаращив глаза.
Там кто-то стоял… очередное удивительное лесное существо!
Очень похожее на человека, стройное и высокое, оно смотрело прямо на нее единственным глазом, сиявшим посередине лба мягким зеленым светом. На плечи его падали древесного цвета волосы, перевитые зелеными листьями. Из-под подола длинного, сплетенного из травы одеяния выглядывала одна босая ступня. И в единственной руке своей оно держало мертвого жаворонка.
За спиной у Вероники кто-то негромко ахнул – кажется, Михаил Анатольевич.
– Феркаэль?!..
* * *
…Лицо этого легендарного создания, гладкое, лишенное всяких примет возраста, казалось выточенным из светлого полированного дерева. Миндалевидное око – без век и ресниц – походило на изумрудное озерцо. Губы напоминали тронутые осенним кармином узкие листья ивы…
…Краешки этих листьев чуть изогнулись кверху – хозяин леса улыбнулся.
