Подошел Фир и бросил в костер свою рубашку с завернутыми в нее нашими волосами. К слову сказать, Фир, как и обещал, как только мы выбрались, собрал какие-то травы, заварил, прополоскал наши волосы. Наутро, что у меня, что у Фира, волосы доросли до попы. Фир попытался еще мне раз прополоскать голову этим чудо-средством, но я отказалась наотрез. И так, вон, насколько больше их стало. Хватит с меня и этого «счастья». Зато эльф на следующее утро блистал косой даже длиннее, чем у него до этого была.
– Завтра утром мы двинемся в сторону гор, пройдём вдоль них в поселок без названия. Тебе бабушка рассказывала, что дальше будет?
– Нет, но я думала, что поеду с тобой на остров. Разве нет?
– Нет. Ты поедешь на остров одна. В поселке мы попрощаемся. О тебе мы ничего не скажем, на тебе мой родовой браслет и они не смогут тебе отказать. Ты будешь моим наследником. Для тебя пока небезопасно показывать к какому ты семейству принадлежишь. Все же твой отец был не последним эльфом, и на его наследницу будут многие претендовать. Тем более ты, как бы сирота, вроде как беззащитная. Это потом они уже разберутся, кто, что, и почему… в общем, а так никто на тебя и посмотреть не посмеет косо.
– Но почему? Почему мы не можем поехать вместе. Ты меня отдаешь?
– Так надо, – и все, он встал, развернулся и ушел в сторону леса. И все… просто «так надо»… Интересно, кому «надо» это. Явно не мне. Может он думает, что я хочу туда? Надо с ним поговорить. Я была уверена, что как только объясню ему все, объясню, что мне не хочется на остров, что я хочу поехать с ним, что с ним я уверена, мне будет лучше.
Идти его искать было глупо. Леса я не знаю. Никогда туда не ходила, да и темное время, не самое лучшее для знакомства с лесом. Я решила его дождаться и поговорить.
Он появился, когда луна была высоко, и я из последних сил держалась, чтобы не заснуть.
Фир подошел к своему месту. Сел и, не поднимая на меня головы, устало сказал:
– Не нужно ничего говорить, Кьяра, я уже все решил.
– А моего мнения не хочешь знать?
– Нет, это не важно. Спи, давай. Завтра утром рано уезжаем.
«Не важно. Не важно… не ва-а-ажно-о-о-о…» – его голос, и эти слова все звучали у меня в голове.
Я не важна! Почему «не важно»? Не любит? Отдает как надоевшего котенка? Вернее, мышонка? «Не важно…»
До утра я так и не смогла заснуть. Лежала, смотрела на звезды и думала. Что вот в доме, окружённом монстрами, мне было легче, чем сейчас, ведь несмотря на всю неизвестность и страх, я была счастливее. Я была точно уверена, что бабушка – есть бабушка, а Фир – есть Фир. Что они меня любят, что они моя семья. А как оказалось? Не бабушка, а хранительница, хотя нет, бабушку не трогаем. Она отдала жизнь за меня, воспитала. Заботилась. Обязанности – обязанностями, но любить меня, ее никто не заставлял. Выслушивать весь тот детский бред, что я несла, сочиняя сказки, или шить по ночам туники в подарок на день рождения. А Фир… я думала, что Фир тоже меня любит. А он меня отдает. Не хочет возиться? Боится, что я ему помешаю жить? Неужели все, что он всегда рассказывал, неправда, и про Академию, и про поездку в город. Зачем же он со мной возился столько времени? Игрушку нашел? Ну да, игрушка на время, а тут придется жить вместе так долго – уже не весело. Вот и ответ нашелся. Нужно было просто подумать. Как же больно от этих мыслей становится дышать…
И плакать хочется. Очень, очень, очень, очень… но не буду, а то проснется.
Как только над океаном показались первые лучики утреннего солнца, я тихонько встала и пошла, стараясь совсем не шуметь, к воде. В ту ночь я так и не заснула. Недалеко от воды я разделась. Оставила на себе только тунику и шагнула в воду. Вода за ночь остыла, но все равно, не была такой обжигающе холодной как в пещерах. Взбодрившись, я вылезла из воды и пошла к костру. Фир уже заканчивал готовить кашу и заваривать листики так понравившегося мне ранее напитка.
– Накупалась?
– Да.
– Завтрак почти готов. После завтрака выезжаем.
– Хорошо, – а что я еще могла сказать, он уже все решил. Ну и пусть, проживу как-нибудь и без него. Не навсегда, в самом деле, он меня засунет, на этот чертов остров. Да и оттуда, я думаю, если что, сбежать можно будет. Дождусь восемнадцати лет и пойду поступать в Академию, без него. Сама поступлю. Не буду плакать. Не буду. Не бу-у-уду-у-у-у…
Всю ночь я держалась. Не проронила даже и слезинки, и вот. Не удержалась. Начала позорно реветь. Очень не хотелось показывать Фиру свои слезы. Я встала и постаралась отойти от костра. Но кто же мне дал. Фир тут же схватил за плечи, развернул и обнял меня. Вот так просто взял и обнял.
Я попыталась вырваться. Не вышло. Он меня не отпустил. Он, вообще, стоял, будто не замечая моих усилий.
– Почему ты плачешь, мышонок? – крепко и аккуратно обнимая меня, спросил он, где-то в районе макушки.
Я молчала. Что я могла сказать ему? Отдает, как надоевшего зверька, и еще хочет, чтобы я была рада? Он не получил, случайно, ту простуду мозгов, о которой рассказывал?
Привычно стал гладить меня по голове, и уже было наклонился, чтобы, как всегда, поцеловать в висок, но я отклонилась. Я бы вырвалась и убежала, но кто же меня выпустит-то.
Фир аккуратно, за плечи, отодвинул меня от себя, все еще не разжимая рук, он зло сказал:
– Посмотри на меня.
Я упорно не хотела поднимать голову. Не хотелось мне его видеть.
– Я сказал: посмотри на меня! – зло рыкнул Фир и тряхнул за плечи, моя голова сама по себе вскинулась и я уставилась на о-о-оче-е-ень зло-о-ого Фира. Таким злым я еще его не видела. Его черты лица чуточку заострились, а глаза, его глаза стали желтеть. Стало очень страшно.
– Ты почему от меня отстранилась? Почему плачешь? Говори! – рыкнул он еще раз.
А что я? Мне было очень страшно, и я ответила на все его вопросы.
– Ты сказал, ч-что я не важн-на и т-ты отд-даешь меня…
Фир шумно втянул воздух и прикрыл глаза. Он так простоял некоторое время. Мне было так страшно, что я боялась не то, что пошевелиться, я боялась даже лишний раз вздохнуть. Вот никогда не думала, что буду та-а-ак бояться Фира.
Когда эльф, наконец, выдохнул и открыл глаза – они были обыкновенного цвета. Ну, не совсем обыкновенного, конечно. Эльфяче-зеленного: насыщенного темно-зеленого цвета и ничего желтого внутри не было. Да и сам он стал прежним Фиром.
– Когда это я такое успел сказать?
– Вчера вечером.
Фир только устало покачал головой. Притянул меня обратно к себе в объятия, и стал тихонько говорить:
– Ты все неправильно поняла, мышонок. Ты мне очень дорога. Дороже всего на свете, и я боюсь, что не справлюсь с твоей защитой. Мой браслет-то скрыл тебя от них, но это ненадолго, всего на пару недель. Потом он растворится в твоей ауре, оставив на ней отпечаток принадлежности к роду, а сам вернется ко мне. В то же время, темные смогут тебя почувствовать и начнут опять охоту. И они не остановятся, пока тебя не убьют или сами не погибнут. Второго хранителя у тебя нет, и второй раз может так не повезти выбраться. Хоть я и сильный маг, да и воин не последний, но все-таки не всемогущ, а если с тобой что-то случится, я себе не прощу этого никогда. Поэтому-то я тебя и отправляю на остров. Это самое защищенное место. На него могут попасть только те, кому по праву сильнейших, положена защита родов. И ни одного человека или нечеловека не пустят кракены и русалы на остров. Даже от духов и нечисти, он защищен древними силами. Там, обычно, прячут своих юных потомков и наследников: короли, владыки, великие волшебники. У них всех есть враги, и пока наследник не вступит в силу, его легко убить, захватить, и принудить родителей к чему-то плохому, поэтому их и скрывает остров. Он не отпускает никого, кто младше шестнадцати. Тогда ни один темный охотник не сможет взять твой след. Мы с твоей бабушкой понимали, что тебе нужно там обязательно пожить. Но вот в сроках расходились. Я настаивал, что вполне достаточно будет и пары месяцев, а твоя бабушка требовала с прошлой осени туда тебя отправить. Неспокойно ей было. Видишь, оказалась права, – горько усмехнулся Фир и какое-то время помолчал.
