Истерика стала только возрастать, и меня стала бить дрожь.
– Кьяра, хватит! Прекрати! Посмотри на меня немедленно, кому сказано! Быстро посмотрела мне в глаза! Да я же их всех пор-р-рву на тингу голыми р-р-рукам-м-ми-и-и. С-с-с-с-м-м-мотр-р-ри-и-и….
Приподнял он меня так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, и хорошо так тряхнул.
Вот, все и увидел…
– Фир,… прости-и-и… прости…
Он ничего не ответил, только сильно обнял меня, и прямо так, в одежде, мы пошли в горячую ванну. Не знаю, сколько прошло времени… постепенно моя истерика стала утихать, и я стала замечать тепло, идущее от эльфа, оно укутывало и успокаивало, забирало все переживания, и лечило раны от увиденного… постепенно убаюканная этим теплом, я заснула. Так крепко, что и не заметила, как оказалась в своей комнате, и своей кровати. Подозреваю, не без вмешательства своего эльфа. Того парня я больше никогда не видела. Говорили, что у него как-то вдруг резко пропал дар, и он опять заснул. То ли дурак сам глотнул новую порцию зелья, то ли такой побочный эффект проявился неожиданно у зелья. Я почти поверила, почти, если б не видела глаз Фира, в тот момент, когда он все это узнал. Было страшно поверить, что он мог такое сделать, и я не верила, наверно, где-то там знала, но никогда не верила, что это он был.
Со вторым вышло еще хуже в какой-то степени, мы просто столкнулись в библиотеке. Случайно. Случайно я узнала все о нем. О ритуалах, о его жизни, и его преступлениях. Нет, он по себе был, наверно, совсем не плох. Я не видела той черноты в его душе, как у Никара, он просто так жил. Выживал, но от этого становилось не легче. Я бы даже сказала, что тяжелее, ведь он все осознавал, и порой сам себя винил.
В этот раз я не бросилась к Фиру, нет, больше не бежала, и не врывалась к нему в комнату. Я дописала работу, заданною ректором на дом, и даже сдала все, и ответила на вопросы. А потом пошла к Фиру. Мне нужно было увидеть его, просто почувствовать опять его тепло, которое обещает и лечит от всех бед, забыть запах, металлический запах крови, утонув в яблоке с шиповником.
Эльф в этот раз ничего не спрашивал и не требовал, просто обнял и укачивал на руках, как когда-то, когда я была совсем крохой. В какой-то момент я все ж решилась посмотреть ему в глаза. … И опять я уснула…Чтобы на утро проснуться с новыми силами.
Следующее мое погружение уже не было так ужасно. Да, я ждала, я знала, морально почти подготовилась, но все равно – это было неожиданно и очень больно. Нет, физически все было нормально. Но как можно, раз за разом нырять в эту грязь, переживать ужасы, быть убийцей, насильником или жертвой. Уж не знаю, что и лучше было. Порой мне казалось, что во мне совсем не останется ничего от меня прежней, что я стану такой же, как и все,… а потом приходил Фир, обнимал, делился своей магией, усыплял и вот уже все по новой. Уже не так страшно. Конечно, на многие вещи я стала смотреть по-другому. Взгляды, жесты, да и, вообще, личные отношения, о которых мне так хотелось узнать в свое время, перестали быть для меня загадкой.
Вообще, эта сторона жизни для меня стала отвратительна. Возможно, потому что мало видела счастливых, или потому, что почти все использовали личные привязанности в своих каких-то целях. Исключение, похоже, составляла только Лика, и то не до конца. Она рассчитывала вначале подобраться поближе к Фиру, да и спастись от одиночества. И вот теперь, когда Нироя и Кикса не стало, она поняла всю свою любовь. Как бы это грустно не было, именно сейчас, когда уже нет любимого, она его любила больше всего…
Нет, я не говорю, что все были плохими или ужасными, многие в Академии очень хорошие люди и нелюди, но им для того, чтобы стать такими, почти каждому пришлось многое преодолеть, понять, и пережить.
Нам – менталистам, казалось, было хуже всех сейчас. От нас все отвернулись, стали избегать. Нет, явно никто не показывал своего отношения, но вот мысли и чувства от нас не скроешь уже.
Не знаю, как справлялись остальные, но я не сошла с ума только благодаря поддержке Фира. Он всегда был рядом и во всем мне помогал.
Постепенно, я научилась находиться в толпе и не встречаться ни с кем глазами, избегать прикосновений и, вообще, избегать многолюдных мест, особенно, когда там полно разных переживаний, быть невидимкой почти для всех. От этого становилось, конечно, лучше, но так одиноко…
Между собой общаться тоже особого желания не возникало. Исключение составляла для меня Лика, и то не сразу. Когда ей стало лучше, намного лучше, но ни как иначе.
То время стало самым тяжелым для нас всех. Наш дар срабатывал неожиданно, и не в самых подходящих местах и моментах. Но тут мне особо и помочь было некому. Дар сам должен был успокоиться в течение нескольких лет, скольких, точно никто не знает, так как такое прежде не встречалось, и только потом я могла опять начать учиться.
Поэтому, после того, как нам все это объяснил декан факультета ментальной магии, страдающий от той же проблемы что и мы, его адепты, было решено, что он нам пока продолжает давать знания и теорию, а на практике мы уже будем потом обрабатывать.
С каждым из менталистов наш декан занимался индивидуально, да и, вообще, они все были намного меня старше и опытнее, так что, в отличие от меня быстрее разобрались со своими новыми возможностями.
Занятия в Академии начались только после праздников середины зимы и то, не для всех. Конечно, все адепты до этого времени совсем не гуляли, а читали, учили, но без практики. Каждый сам для начала учился, просто жить. Жить и не покалечиться с новыми увеличившимися способностями, кто-то что-то вспоминал, а кто-то, вообще, учился жить без способностей. Им было тяжелее всего. Их всех перевели на факультеты алхимии и лекарств, а еще, с ними усиленно стали заниматься физической подготовкой владения всем оружием, какое только нашли в Академии. В общем, вышло неплохо для них – прибил и тут же можешь вылечить, а если вдруг передумал, то и отравить следом.
Марина, как и говорил Фир, со мной больше не общалась, она, вообще, переехала поближе к ректору. Когда мы пересекались в Академии, она отворачивалась и проходила мимо, сначала я пыталась с ней поговорить, но вскоре поняла всю тщетность своих попыток. Да и неожиданно проснувшийся дар все мне рассказал, о чем я и не догадывалась ранее. Марина завидовала, мне завидовала. Нашла чему. Она хотела получить Фира, но не потому, что любит, а потому, что «хочу», эгоистично и так по-детски, «хочу и все», ей нужно было для «статуса», для самоутверждения. Красивый, богатый, успешный. А еще, она меня считала наивной дурой, и, вообще, как я поняла, друзей у нее не было, за всю жизнь ни разу, и всех она использовала в каких- то своих целях. Со мной все просто – она хотела подружиться из-за того, что я быстро отвечала при поступлении, и она хотела мной воспользоваться во время обучения, да и потом, как оказалось, моя магия очень полезна. Да что там скрывать, она мной и пользовалась. А Фир ведь ещё тогда её считал, и тоже все это знал, хоть он намекал на ее такую натуру, но я все пропускала мимо ушей. Но самое ужасное, что это она тогда была зачинщицей случая с ягодами. Она испугалась, что я могу все рассказать Фиру о наших проделках, испугалась, что ее выгонят из Академии, и подмешала мне сок ягод. А теперь у нее не выгорело с Фиром, и она переключилась на ректора, и спит с ним… Фу-у-у…. как противно-то знать все темные желания и скелеты в шкафу. Фиру я так ничего и не рассказала о поступке Марины, конечно, он рано или поздно сам догадается, что это она была. Но мне совсем не хотелось опять воскрешать ту историю и сталкивать Фира с Мариной. Пусть это и было как-то наивно, но после того случая в кабинете эльфа, мне было ее жалко, хоть я понимала, что жалеть тут абсолютно нечего, и некого, но все же… пусть уж будет, как будет, возможно, Фир со временем успокоится, и все забудется…Хоть мне было и неприятно вспомнить все пережитое, но злости и обиды на нее прошли. По сравнению со всем тем, что сейчас на меня обрушилось, то было так давно и так неважно, будто мы детьми играли, а сейчас вдруг началась взрослая жизнь…
