– Кэстирон, – всхлипнула Риль, делая шаг к дракону. Секунда и она в кольце теплых рук. На девушку разом нахлынуло пережитое, то, что она закрыла в глубине своего сердца, не позволяя прорваться наружу – страх, ужас, отчаянье и боль. Боль не её – она сама почти не пострадала. Боль, которую она ощущала, не принадлежала ей. И Риль уже догадывалась, кто её источник.
Целитель шептал что-то успокаивающее. Руки гладили по спине, согревая, прогоняя холод. Риль всхлипывала все реже и реже.
Кэстирон мягко отстранился, протянул платок, до этого платком служила его собственная рубашка.
– Прости, девочка, но у нас мало времени. Боюсь, нам понадобятся все твои силы, чтобы вытащить моего братца. На этот раз он влип серьезно.
– Разве ты не можешь его исцелить? – шмыгнула носом Риль, вытирая мокрое от слез лицо.
– Нет, – покачал головой дракон, – слишком много прошло времени, и он успел уйти далеко. Сейчас его держишь только ты.
Риль непонимающе нахмурилась. Фраза прозвучала двусмысленно. Ластирран проявлял к ней привязанность и симпатию, но этого мало, чтобы удержать его на грани жизни. Или она опять что-то пропустила?
– Но как? – Риль скомкала платок в руках, покосилась на белое лицо дракона. По его виду и не скажешь, что в нем ещё теплится жизнь. Однако, она точно знала, что он жив. Вот только раньше было не до обдумывания причин этой странной уверенности.
Кэстирон в ответ почему-то виновато отвел в сторону взгляд. А вот Зарран вскочил со стула.
– Она, что не знает? – рыкнул он не хуже дракона.
Целитель не ответил, но его молчание было весьма красноречиво.
– Раннин тэ асхарать, – выругался асхалут на драконьем, впечатывая кулак в поверхность стены с такой силой, что отделочный камень крошкой посыпался на пол.
– Ты же знаешь, это запрещено, – повернулся он к Кэстирону, – почему твой братец не закрылся, не прервал сближение в самом начале? Теперь до завершения обряда им осталось всего ничего, а она даже не в курсе.
– То, что происходит между кровниками – их личное дело, – отрезал целитель.
– Да? – поднял брови Зарран, – я посмотрю, как ты будешь объяснять ей, – он кивнул на Риль, – вот это «личное» дело.
– А может, – смогла, наконец, вмешаться в мужской спор девушка, – мне кто-нибудь объяснит, о чем, собственно, речь?
– Присядь, – устало попросил Кэстрон. Тревога за брата почти выжгла пламя в его глазах, и в них еле тлели красные угольки, – Зарран, пожалуйста, принеси что-нибудь горячее.
– Хорошо, – буркнул асхалут, выходя за дверь. Было слышно, как в коридоре он отдает кому-то указания.
Риль опустилась на деревянный стул.
– Ты должен провести отряд, – Кэстирон встретил вернувшегося асхалута твердым взглядом.
– Не смешно, – тот в ответ сузил глаза, на щеках заиграли желваки, – для обряда нужно добровольное согласие. Ты, конечно, сможешь его заполучить, но будет ли оно действительно добровольным, а не вынужденной жертвой для спасения жизни одного дракона?
– Решать ей, а не тебе.
– Начни с того, что расскажи ей все, – «дружески» посоветовал Зарран.
– Хорошо, – вздохнул Кэстирон. Их прервали. Незнакомый асхалут аккуратно внес поднос и поставил перед девушкой на стол кружку с травяным настоем, рядом опустилась тарелка с бутербродами. Риль обхватила ладонями горячую кружку, с наслаждением впитывая тепло.
– Риль, – Кэстирон оглядел девушку задумчивым взглядом, пересел поближе, завладел её рукой, – мне, точнее не мне, а ему, – он кивнул на брата, – требуется помощь, иначе он не выживет.
– Ах, это теперь называется «помощь», – не удержался от язвительного комментария Зарран.
В ответ в глазах целителя лишь раздраженно взметнулось пламя, но тут же погасло.
– Ты ведь чувствуешь его сейчас?
Риль кивнула.
– Это называется эмоциональная связь, – не утерпев, снова влез Зарран, – она возникает между кровниками. Дальше остается лишь завершить обряд, и связь станет полной. Вы будете не только чувствовать эмоции друг друга, но сможете мысленно общаться, когда дракон пребывает в своём первом облике.
Риль нахмурилась. Она всегда не любила холод, и сейчас именно холод мешал ей сосредоточиться, подсовывая искушающие видения – ванна полная восхитительно горячей воды и мягкое, нежнейшее одеяло. Чтобы хоть как-то унять разбушевавшееся воображение, Риль поскорее сделала глоток травяного настоя из кружки.
– Мне нужно стать асхалутом, чтобы его спасти? – сделала она, наконец, правильный вывод. Кэстирон облегченно заулыбался, а вот Зарран, наоборот, нахмурился.
– Осторожней, девочка, хорошенько подумай, прежде чем говорить «да».
– Но ведь других вариантов нет?
– Нет, – кивнул целитель, асхалут неохотно дернул головой, подтверждая его слова, – брата от ухода за грань сейчас отделяет лишь один шаг, и медлит он только из-за существующей связи с тобой.
– Тогда и сомнений нет. Чтобы не стояло за обрядом, его смерть перевешивает все.
Зарран недовольно поджал губы. Глупая девчонка, сначала связывается с драконами, а потом слепо идет у них на поводу. Да, других вариантов выжить, кроме этой мелкой, у дракона нет. Но это не значит, что стоит вот так, не глядя, делать выбор. Обряд не отменишь. И как бы дракон не был хорош, но связывать с ним свою жизнь – слишком серьезный выбор, да и не видит он в глазах Риль, так характерного для женщин слепого обожания.
– Или ты расскажешь ей все до конца, или это сделаю я. Иначе никакого обряда не будет.
Дракон страдальчески скривился, но выражение лица асхалута демонстрировало решимость стоять на своем.
– Хорошо, – сдался Кэстирон, но тут же выдвинул условие, – только рассказывать будешь ты. Моя версия все равно не устроит.
Мужчины поиграли минуту в молчанку, буравя друг друга тяжелыми взглядами.
– Фирран, с тобой, – махнул рукой асхалут, – слушай, – он повернулся к Риль, – драконы и асхалуты живут вместе уже давно. Не важно, кто именно из них обнаружил влияние драконьей крови на другие народы, и кто из кровников первыми прошли сквозь обряд. Мы не будем вдаваться в детали.
– Неужели!? – деланно изумился Кэстирон, – а я уж испугался, что ты решишь начать с истории появления народов на свет.
– У нас для этого не так много времени, – кивнул на пострадавшего Зарран.
– Позволь, продолжу я, – целитель мягко сжал ладонь девушки, – больше всего на свете мы ценим семью. Одиночество для нас невыносимо. Но когда ты молод и хочешь повидать мир, невозможно усидеть в Гнезде. Каждый из нас когда-нибудь улетает искать свой ветер.
Мы умеем чувствовать не только ложь, страх и боль. Родственная душа, пусть и человеческая, она, как ласковый огонек. И сложно удержаться, чтобы не заманить его к себе. Асхалут – не только ближайший друг, он – твое отражение. Он, как огонь, греющий душу.
