– Да, конечно. Вот вас встречаю по заданию нашего пахана, – ответил парень, всё ещё рассматривая меня. – Но кто именно прилетит, не сказали. Эх! Если бы парни знали, что такая девочка прилетит, то встречать её бы очередь образовалась.
Только наставления Кондрата, данные мне перед поездкой, удержали меня от желания поставить этого зарвавшегося нахала на место, и прикусить губу, чтобы язвительные слова не вырвались наружу.
– Тогда поехали отсюда поскорее. Нечего лишний раз отсвечивать…
Кондрат быстро пошёл вперёд, я поспешила следом, стараясь не отставать.
Выйдя из здания аэропорта, мы направились через дорогу к припаркованному авто. Обернувшись, я заметила плакат, тянувшийся вдоль всего фасада здания аэропорта. На нем был изображен какой-то бородач. Кондрат недовольно хмыкнул, проследив за моим взглядом:
– Как в советское время, когда повсюду развешивали вождей. Только тут вместо Брежнева этот м…к висит. Вот скажи брат, зачем только мы с ними воевали?! Чтобы потом на их довольные рожи смотреть!
– Да, ладно тебе, Змей. Чё теперь вспоминать! Они здесь власть, а мы никто. Сдали нас наши козлы, начальники. Ну, ничего, и тут можно жить неплохо, – примиряюще произнес Лёха.
Мой телохранитель ничего не ответил, только сжал кулаки.
– Куда едем? – спросил Кондрат, когда мы уселись в машину.
– Как куда? В гостиницу или на базар, если надо, – ответил Лёха. – А вечером вас Бес ждёт, он теперь наш пахан.
По привычке я дотронулась до мочки уха. Пальцы скользнули по сломанной серьге, причиняя душевную боль, напоминая о горе. Я попросила:
– А можно заехать в мастерскую, мне очень нужно одну вещь отремонтировать. Пожалуйста!
Водитель переглянулся с Кондратом, тот лишь махнул в знак согласия.
– Что, шпильку на туфле сломала? Так легче купить новые, – нахально дал совет Лёха.
– Нет, серьга сломалась. Такое уже не купишь – ручная работа и подарок.
– Чей? Любовника, небось? Может, купит ещё или он жадный? Такая красотка заслуживает лишь одного, чтобы ее золотом осыпали, – рассуждал водитель, бросая на меня заинтересованные взгляды в зеркало заднего вида.
– Подарок брата. И прекрати болтать, почём зря. В таких советниках не нуждаюсь, – раздражённо отчеканила я.
Машина подъехала к одноэтажному зданию с вывеской «Ломбард». Салон покинули все – парни следовали рядом со мною. Я ощущала на себе пристальные взгляды проходящих мимо мужчин.
К нам вышел пожилой мужчина маленького роста, с седыми короткими волосами, смуглой кожей и чёрными, как угли, глазами. Поздоровавшись с Лёхой, он спросил:
– Ты что хотел: купить или продать?
– Не-а! Ни то, ни другое. Тут у девочки серёжка сломалась. Помоги, а?
– Можно посмотреть?
Я полезла в рюкзак, достала сломанный серебряный листочек от серьги и любезно подала мастеру.
– А где остальное? – спросил он.
Нехотя, со вздохом я расстегнула сломанную серьгу. Впервые за всё время сняла ее и положила на раскрытую ладонь мужчины.
– Не переживайте, просто у вас скрепляющее звено сломалось и выпало. Сейчас посмотрю. Вам срочно или подождёте? – спросил мастер.
– Срочно. Я хочу сразу забрать её.
– Ну, тогда придётся доплатить за срочность.
И с этим я тоже согласилась.
– Ждите, через полчаса будет готово.
Мастер развернулся и скрылся за дверью. Я присела на маленький диванчик, закрыла глаза и постаралась ни о чем не думать.
Глава 16
Машина катилась по очень современному городу. Новенькие многоэтажки точно сошли со станиц какого-нибудь глянцевого журнала. Широкие улицы по обеим сторонам дороги. Но почему-то, смотря на этот мирный на первый неискушённый взгляд мегаполис, я ловила себя на мысли, что внутренним взором вижу совершенно иную картинку. Разрушенные, разбитые взрывами и изрешечённые пулями стены домов. Изувеченные, исковерканные улицы. Грязь, кровь и мёртвые тела людей…
Сначала я даже не поняла, откуда возникли эти жуткие явления. А потом прислушалась к разговору Кондрата и его болтливого друга и поняла, что это воспоминания Лёхи.
– Змей, а помнишь, как ты со своими ребятами нас здесь спас? Нас, необстрелянных солдатиков, после учебки под новый год кинули сразу в бой, и забыли! Чёрт! Даже сейчас вспомнить жутко, что тут творилось! Взрывы, мат, крики чеченцев: «аллах акбар» и «русские свиньи, сдавайтесь». Ребята рядом грязные, раненные, которых нечем перевязать! Голодные, перепуганные, не знающие, где свои, а где чужие. Патронов почти не осталось, рация бесполезна, потому что чеченцы перехватывают разговоры! Тогда я впервые испытал ужас. Думал, всё, кранты, зарежут, как баранов, нас эти суки! И вдруг посреди этого бардака ты, чертяка! Возник из неоткуда. Мы уже думали, что эти ублюдки пришли по наши души. Ведь тогда ты спас всех пацанов, ну и видок у тебя был, точный абрек! Худой, чёрный от загара с бородой и какой-то хренью на голове, вместо шапки, и твои ребята не лучше – чумазые, обвешанные оружием, точняк абреки, только с гор спустились!
Кондрат молча слушал монолог друга, не перебивая. Лишь на последней фразе скупо улыбнулся уголками губ.
– Помню, Лёха. Я тогда впервые плюнул на приказ начальства, послав его подальше, собрав отряд из пятнадцати проверенный бойцов. Кинулся в заварушку. В таких делах у каждого за спиной опыт Афгана, и шли со мной только добровольно. Вы были пятой группой, которую мы нашли. Дела шли из рук вон плохо. Кинули всех не обстрелянных солдат прямо в бой, на «духов», у которых опыт войны был как у нас! Странно даже видеть сейчас такой город. Перед глазами все еще развалины, холод и снег кружится над головой… – с тяжёлым вздохом мой телохранитель замолчал и устало потёр лицо.
Затаив дыхание, я слушала воспоминания. На секунду перед глазами возник образ такого Кондрата, как описывал его Лёха. Высокий, худой парень с длинными до плеч выгоревшими на солнце и собранными в хвост русыми волосами, в сером камуфляже и с самодельной банданой на голове, короткой бородой. На загоревшей до шоколадного цвета коже, ярко выделялись одни глаза – светлые, серо-голубые, они гневно сверкали.
Усмехнулась ведению, спросила:
– Кондрат, а у тебя были когда-нибудь длинные волосы?
Он резко обернулся и окинул меня изумлённым взглядом.
– Да, носил. Как раз возвращался с очередного задания, оброс как леший! Ладно, что теперь вспоминать, надо жить сегодняшним днём, – с горечью в голосе закончил он.
По привычке дотронулась до подаренной братом серьги, непроизвольно гладя пальцами холодный камешек изумруда.
– А что такое «груз двести»? – поинтересовалась.
Хмуро зыркнув на меня, Кондрат промолчал. Вместо него на вопрос ответил Лёха:
