Раздались чьи-то торопливые шаги, и мужской бас нараспев ответил:
– Отчего ж не быть, есть. Тебе чего, деточка?
Взгляд выхватил крепкого, лет пятидесяти, мужчину, в чёрной рясе с крестом на шее, и пронзительными голубыми глазами.
– Добрый день! Скажите, вы здесь служите?
– Да, я.
– А церковь действующая?
– Конечно, хоть и неприглядная с виду. Дай Бог. еще лет сто простоит. Вот через месяц с Божьей помощью подлатаем немного, и будет на загляденье.
– Скажите, батюшка, а кладбище при церкви есть?
– Как же не быть, есть, – кивнул священник.
– На нем ещё хоронят людей?
– Редко. Здесь, почитай, все мусульмане. Русских очень мало осталось, да и те стараются сменить веру. Господи, прости их за этот грех! – истово перекрестился он. – Трудно стало жить нам после войны, много горя принесли и те, и другие. Так что ты хотела, девонька?
Я уже засомневалась в своих догадках, но проверить должна была.
– Батюшка, а часом здесь не хоронили молодого парня, лет двадцати восьми. Светлый, высокий, глаза вот как у вас голубые.
Священник задумался.
– А ежели и так, что тебе с того? Ты кто ему будешь?
– Я брата ищу, пропал он без вести. Так сказали его молодой жене, она извелась от неведенья. Помогите, прошу вас! – на глазах у меня выступили слёзы и покатились горячими ручейками по щекам.
– Так, а ну присядь!
Я тяжело опустилась на нагретые летним солнцем ступени церкви.
– Митя – самый дорогой мне человек, и я хочу, по крайней мере, знать, где его могила.
– Успокойся. Как звать-то тебя, горемычная?
– Радмила Селиванова, а брата зовут… – я замешкалась, исправляясь, – вернее, звали Дмитрий Селиванов.
– А я – отец Иоанн. Вот и познакомились. Теперь хочу тебе рассказать кое-что. Чуть больше недели назад, ночью к храму подъехала незнакомая машина, из неё выкинули возле самых ворот что-то большое, завёрнутое в мешковину. Меня как раз вызывали к тяжело больной женщине, и я возвращался пешком от неё и видел это собственными глазами.
Я уже понимала, что скажет дальше священник, и от этого становилось ещё больнее. Душу будто рвали на части, хотелось кричать от непереносимой боли. Вцепившись мертвой хваткой в каменные ступени, я лишь бессильно продолжала смотреть снизу-вверх на бедного мужчину, которому с трудом давались такие откровения.
– Ну так вот, подойдя ближе, увидел торчащие ступни ног. Развернул мешок, подумал, возможно, смогу помочь человеку. Но он уже был мёртв. Не хочу описывать ту ужасную картину, которая мне открылась. Погибший был молодым парнем, насколько я смог рассмотреть его, по-видимому, русским. Не могу сказать, твой ли это брат, но мы похоронили его по христианскому обычаю. Здесь он никому не помешает, пусть лежит с миром.
– П-п-покажите мне… – с трудом заставляла себя говорить, – эту могилу, пожалуйста…
– Девонька, а может, не надо? Возможно, твой брат жив, а ты зря напридумывала себе такое? Ведь вы этого не знаете, а в жизни разные чудеса случаются! Надо надеяться на Господа, молиться о здравии.
– Да, да, конечно, – согласилась я, не став спорить со священником.
Ведь правду я сказать не могла, целительство и заговоры в любой вере считаются грехом. Узнай священник, кто я и чем занимаюсь, вряд ли пустил бы меня даже на порог церкви и уж подавно не стал бы со мною разговаривать.
– И всё же, прошу, покажите мне могилу убитого! Пожалуйста, отец Иоанн!
Он лишь кивнул и помог мне подняться. Вот тут-то я и воспользовалась своим даром – увидев ужасную картину того, что священнослужитель не хотел рассказывать. Сине-черное от побоев лицо, еле узнаваемое. Переломанные пальцы на руках, простреленный висок и совершенно голое изувеченное тело. И всё же, это был мой брат. С огромным трудом я сдержала в себе отчаянный стон. Сердце разрывалось от боли, она почти оглушила и ослепила меня.
Где-то на задворках сознания звучал голос священника:
– Пойдём, милая, эта могилка на самом краю погоста…
Я по инерции шла позади него, не слушая и лишь изредка кивая. Чем ближе мы подходили к нужному месту, тем холоднее становилось у меня на душе.
– Ну вот, милая, мы и пришли. Здесь и схоронили несчастного паренька.
Я увидела скромный деревянный крест. Хотелось лечь на холмик земли, завыть от горя, и умереть. Слёз не было, лишь чудовищная, сжигающая изнутри боль. Я даже не могла пошевелиться, тело окоченело и не желало подчиняться. Губы неслышно шептали:
– Прости меня, Митенька! За то, что не смогла защитить. Прости! Плохая из меня волшебница вышла, раз не уберегла! Раз все хотят видеть ведьму, то её и получат. Я сделаю так, что все будут бояться меня, и одержу победу на передаче, как ты и хотел. Я посвящу её тебе, братик. А со своими убийцами ты встретишься на том свете, клянусь! Эти твари ответят за всё и будут страдать, как страдали их жертвы. Лежи с миром, о твоей душе теперь есть, кому позаботиться. Прощай.
– Ох, что же это делается с погодой?! – удивлённо воскликнул и перекрестился стоявший до этого молча священник. – Совсем с ума сошла!
Вскинув голову, я с некоторым изумлением смотрела в свинцовое небо, с которого падал на землю снег. Прямо на зелёную листву, траву, и цветущие деревья. Он невесомо ложился на мои волосы, лицо, одежду. На смену невыносимой боли, пришло ледяное равнодушие. Оно окутало мою истерзанную душу, не дав окончательно погрузиться в пучину отчаянья.
– Пойдём, девонька, а то простудишься. Вон, какая холодная, совсем окоченела.
Отец Иоанн потянул меня за руку, уводя от Митиной могилы.
– Скажите, пожалуйста, я могу помочь вашей церкви? – с трудом выдавила из себя.
– Ты имеешь в виду пожертвования? Конечно, внутри стоит ящичек для них…
– Я хотела бы высылать сюда деньги, и у меня к вам будет личная просьба.
– Это возможно, я дам свой адрес. Ты сможешь присылать пожертвования. О чем ты хотела поговорить?
– Не забывайте заботиться о могиле, и молитесь за упокой души убиенного Димитрия.
– Почему ты решила, что в ней похоронен твой брат?
– Не спрашивайте меня, пожалуйста, об этом, я не смогу вам этого объяснить. Просто знаю…
– Можешь не переживать, я и без твоей просьбы позаботился бы о погосте. Всё равно странная убеждённость, обычно родственники наоборот не хотят верить в смерть близких. А ты готова признать чужую могилу.
За разговором мы не заметили, как дошли до навеса церкви, под которым стоял Кондрат.
– Ты так быстро выскочила из машины, что я не успел отреагировать. Хотел уже идти на поиски. Добрый день, отец! – поприветствовал он священника.
