– Да, – я едва расслышала ответ. – Не можешь или не хочешь помочь, так хотя бы подскажи, век благодарен буду.
– Да что ты за тварь-то такая? – взвилась я. – Что, от небольшой помощи убудет с твоей колдунской рожи, что ли? Или репутацию последнего козла бережёшь?
У Вейра заиграли желваки, пальцы побелели, стиснули рукоять меча. Эх, с каким бы наслаждением он бы проткнул меня своей железякой…
– Пошли, дядя. Пусть сопит тут в свои две дырочки. Может, и я пригожусь, – я ещё раз одарила взглядом его мерзейшее высочество, поднялась со ступеней и направилась к воротам. Север шёл рядом, настороженно поглядывая по сторонам.
Выйдя на улицу, я обернулась и невольно хмыкнула. Вейр брёл следом, ведя в поводу кобылу. С таким лицом только замуж за постылого. Или на казнь.
На улочках было безлюдно, тихо, даже собаки не лаяли. Ветер стих, как перед грозой.
Мы молча прошагали к кузнице. Богдан впереди, затем мы с Севером, и плетущийся в хвосте нашей процессии Вейр. Кузнец сразу направился к небольшой баньке, открыл дверь, и, помедлив, скрылся внутри.
Привыкнув к полумраку, я разглядела в неярком огне свечей тело. Мальчишка лет десяти, черноволосый, худенький, в длинной рубахе до пят, лежал на дощатом полу, вытянувшись во весь рост и раскинув руки. Серое лицо, черные тени под глазами. Круг на полу из железной стружки казался огромной змеёй, свернувшейся перед смертельным броском. Глаза мальчонки открылись и уставились на меня. Глаза тьмы. Налитые кровью белки, черные, расширенные зрачки. Я машинально сделала шаг назад и уперлась спиной в кого-то. Сзади меня врос в землю Вейр. Север тихо, глухо ворчал, кузнец, видимо, не в силах смотреть на сына, отвернулся.
– О! Да ты ли это, мальчик мой? – скрипучим голосом прошипела тварь в теле ребёнка, приподняв голову. Вейр мгновение постоял, и решительно шагнул к кругу, бесцеремонно отодвинув меня в сторону.
– Вот и славно, вот и чудненько, – заворковал монстр. – Вот и вернёшь должок своему учителю, не правда ли, мой неблагодарный ученик? Это тело для меня в самый раз, – он уставился на Вейра жадным взором, как цыган на породистую лошадь.
Вейр молча обошёл круг, проверяя, не нарушен ли он, и повернулся к кузнецу:
– Давно?
– Два дня как, – глухо ответил Богдан. – Не ест и не пьёт. Недолго осталось, если так дело дальше пойдёт. Один он у меня, Ванятка-то… Жена при родах ушла.
– Пойдём отсюда, – проговорил Вейр.
Мерзкий тихий смешок царапнул сердце. Колдун, умерший не своей смертью и не похороненный по обряду, мог уничтожить всю деревню, и не только. Как справиться с этой бедой, я не знала, но понимала, чем это грозит Вейру. Учитель. Вот значит, как… Я с невольным сочувствием посмотрела на колдуна. Бледный, сосредоточенный, хмурый. Злой.
– Кто пропал, когда, где тело колдуна? – отчеканил Вейр.
Кузнец тихо ответил:
– Колдуна я не нашёл. Ильма пропала, та баба, где вы остановились, муж у неё помер, так она по сию пору не в себе была. Да ещё купец наш. Жёнка его, Свита, думает, что он в городе, в загуле.
– С чего ты взял, что он пропал? – спросил Вейр, просверлив Богдана взглядом странных светло-серых глаз.
– Нашёл я его… тело.
– Где?
– Неподалёку от кузни. Я его… в сарае лежит.
Вейр направился к сарайчику, что стоял рядом с банькой. Север потрусил следом.
Шерсть стояла дыбом.
Полный купец в малиновом кафтане лежал на скамье. Топорщилась всклокоченная русая окладистая борода, пустые, мёртвые глаза широко смотрят в потолок, с уголка рта сбегает струйка слюны. Живой. Пока живой. Если так можно назвать тело без души. Я задумалась.
– Значит, и Ильма, может быть, ещё жива? – я повернулась к Вейру.
– Может! – рявкнул он. – Вы хоть понимаете, спасители хреновы, чем это грозит всем нам? И деревне? Малейшая ошибка, и мы все – покойники! Деревня упырей!
– Пока они будут ждать помощи другого колдуна, мальчишка умрёт! Вот тебе и деревня упырей! Лучше сразу забить мальчонке кол в грудь! – заорала я. Кузнец охнул.
Вейр долго молчал. Я, тяжело дыша и сжав кулаки, ожидала ответа.
– Ладно, вижу, ты не угомонишься, – он развернулся и вышел, грохнув дверью.
Он сидел на крыльце кузни, нахмурив брови и глубоко задумавшись. Пепельные волосы, собранные в хвост, отсвечивали на солнце серебром, на лице обозначились морщинки. Он словно постарел на десяток лет. Я села рядом. Богдан скрылся в кузне. Север развалился у моих ног, чутко прядая ушами.
– Это твой учитель? – тихо спросила я.
– Был, – коротко ответил он.
Я помолчала.
– Почему вы… поссорились? – любопытство кошку сгубило, но я не могла не спросить.
– Зачем тебе? – колдун бросил на меня ледяной взгляд.
– Знаешь, людям иногда надо выговориться, – пожала я плечами. – Легче бывает.
Вейр помолчал и сказал нехотя:
– Когда Алоизий понял, что ученик превзошёл учителя, решил принести меня в жертву. Обряд забирает силу, да и лет сто жизни прибавляет. Только одного не учёл – я вырос.
– Это как если крыс оставить без еды, и выживет тот, кто всех сожрёт первым? Что ж вы за люди-то такие, колдуны! Или нелюди…
Он хмыкнул, легко вскочил на длиннющие ноги, и осклабился:
– Хоть горшком назови. Ладно, хватит мемуары сочинять, пора за дело, – и пошёл в кузню. Я поплелась следом, размышляя о милых нравах колдунов.
Дремлет двурогая наковальня, на огромном дубовом столе аккуратно разложены инструменты и заготовки. Мёртвый, холодный горн. Кузнец, сидя у стола, молча смотрел на руки, сжатые в кулаки. Головы при нашем появлении он так и не поднял.
– Значит так, Богдан. Мне нужны берёзовые ветви и вода из родника. Подпол в доме есть?
– Есть, – посветлев лицом, пробасил кузнец. – Пошли, покажу.
– Погоди, – отрезал Вейр. – Сначала надо найти тело колдуна.
– Это мне не по силам. А вот ей с волком – очень даже может быть, – кузнец с надеждой посмотрел на нас с Севером.
Я уставилась на волка. На охотничью собаку он был так же похож, как я на Дору, жену трактирщика.
– Как он его найдёт? Надо что-то от колдуна, одежду, или вещицу какую, – с сомнением протянула я, глядя в умные волчьи глаза.
– Вот, у Ванятки отобрал, – кузнец покопался в кармане, достал замусоленную тряпку, развернул и протянул металлический кружок, блеснувший золотом.
– Не тронь! – окрик Вейра остановил мою руку. – Дай, я сам.
Он нацепил варежку кузнеца, которую тот бросил на стол, и осторожно взял амулет вместе с тряпкой. Что-то тихо прошептал, дунул, опять завернул в ткань, подошёл к кадке с водой и опустил узелок в воду. Раздалось шипение, будто раскалённую сковороду с маслом залили холодной водой, повеяло лёгким ароматом грозы. Вейр вытер рукавом пот со лба и протянул амулет мне:
