– Оль. Прости. Прости, я не хотела бередить раны.
Она повернулась, печальная улыбка озарила лицо:
– Принято. Только уговор – не задавай больше философских вопросов.
– А что Вейр? – ляпнула я.
Ну что за язык такой, мелет и мелет, но этот вопрос терзал меня с момента нашего знакомства, и не спросить я не могла. Женщина я, в конце-то концов, или нет?
– Что – Вейр? – ответила она.
Глядя на неё, можно было голову прозакладывать, что она ни сном, ни духом не понимает, о чем я её спросила. Вампир, одним словом.
– Ну, вы же с ним… Вместе… – я подбирала и не могла подобрать слов, чувствуя, как загорелись щеки.
– Посидели у меня, вспоминая былое, и разошлись по комнатам.
Я засопела. Конечно, моя жизнь и опыт не сравнятся с вампирскими, но кое-что в отношениях между мужчиной и женщиной я понимала.
– Не держи меня за идиотку.
– А ты ответь, зачем ты спрашиваешь? – прищурилась она.
– Я первая спросила. Вейр мне сказал кое-что о взаимных эмоциях. Вот и интересуюсь, – стараясь казаться безразличной, ответила я.
– А… Ну-ну. Да, мы были вместе. Мы взрослые люди, и плотские желания так же естественны и нормальны, как и желание насытить голод. Не стоит окутывать стыдливыми покровами то, что требует наше тело. Чистая физиология, ничего больше.
Физиология – физиологией, тогда почему мне так больно? Захотелось взять эту самую физиологию, выдрать с корнями и зашвырнуть далеко-далеко в лес к ёжиковой бабушке. И испепелить. Для верности.
– Зоря, ты не поняла. Мы были вместе, но давно. Именно Вейр вернул меня к жизни, когда Кин… исчез. Мы понимали, что сердца друг другу не разобьём, но его надёжное плечо и поддержка вернули меня к жизни. Я много ему должна.
Плечо. Как же… Я так и не смогла выкинуть из головы его поцелуй. Крепкий, уверенный. Поцелуй самца-вожака. В его руках и вампир растает…
– Тогда что не поделили князь с Вейром, если всё так, как ты говоришь?
– Опять ты за своё. Во-первых, папа любое существо мужского пола рядом со мной воспринимает, как прямую угрозу моей жизни. Моё мнение его не интересует. Во-вторых… Зоря, я тебе не соперница, – фыркнула Ольга, засияв разноцветными глазищами и слегка улыбнувшись. – Да, была попытка вспомнить былое, но ничего не вышло.
– Что ты хочешь сказать?
– Взрослая девочка, сама разберёшься, – она пришпорила Шеду, свою кобылу, и ускакала, оставив меня в одиночестве мрачно поминать загадочных вампиров с их недомолвками, ёжиков и Всевидящего. Но, как ни странно, ни морось, ни свинцовые тучи больше не портили мне настроения. Я, освободившись от обруча, долгое время сжимавшего грудь, наконец-то ощутила густой, пряный запах земли, дождя и мокрой листвы. Мать Природа готовилась ко сну после летних трудов, кутаясь в багряно-жёлтые одежды.
Пустынная узкая дорога монотонно вилась по холмам, изредка ныряя в небольшие колючие островки деревьев. Этим трактом редко кто пользовался, в деревню из столицы проще было добраться водным путем. Наглядевшись всласть до головокружения, я вернулась к воспоминаниям о ночном разговоре. Червячок сомнения грыз, точил, не давал покоя. Я долго не могла понять, что же не складывается в ладной картинке наших дальнейших планов, правда, омрачённой тенью Хладного леса. Слегка сжав ноги, послала Севера вперёд.
– Оль, почему вы сами не обратились к дракону, если он жив? Может, он знает, как вам помочь?
– Знает. Только нам ничего не скажет, – разноцветные глаза потемнели.
– Почему?
– Драконы помнят. Никогда ничего не прощают. И жестоко мстят, – она отвернулась.
– Значит, есть за что?
– Знаешь, у меня такое чувство, что я замученная мамаша с ребёнком-почемучкой. Ты – веда, вот и думай сама, а не задавай неудобные вопросы, – прошипела Ольга и ускакала вперёд, где в гордом одиночестве держал путь колдун.
Я закрыла глаза и слилась с Миром.
Огонь. Яростное магическое пламя, превращающее даже камень в прах.
Ночь, тонкий серп месяца, бледного от ужаса и скорби. И два вампира, палками разгребающие ещё дымящиеся кости. Кости драконов. Огромный скелет закрыл собой скелет поменьше в отчаянной, безнадёжной попытке спасти дитя от огненной смерти. Я видела, чёрт бы меня побрал, и понимала, почему на помощь дракона надеяться вампирам нечего. Та пещера стала могилой и для вампиров. Не только для тех нелюдей, что погнались за проклятым златом, зубами и артефактами. Они похоронили заживо и надежду на спасение. Мы живём, не зная, что готовит завтрашний день. И гадим, не догадываясь, что отвечать придётся будущим поколениям. Нет. Не так. Гадим, зная, что придётся отвечать. Не знаем только грядущую цену творимому нами злу. Вампиры теперь знают. Запахнув плащ и надвинув капюшон, продолжила путь в одиночестве. Промозглый ветер рвал одежду, но тот холод, который ледяными когтями впился в сердце, никакая одежда согреть не могла. Больше я ничего не спрашивала.
Дождь закончился вечером, когда мы, уставшие и одуревшие от беспрерывной капели, выехали на другой берег Окуневки, в северной оконечности Славнополья, и свернули на дорогу к Лесицам.
Селище охотников и рыболовов славилось изделиями из меха. Меховые штаны, сшитые вместе с шубой, служили отличной защитой от ледяных ветров и стужи. Легкий, почти невесомый мех серебряннорогого оленя отлично защищал от дыхания Дедушки Мороза. Секреты мастерства передавались от отца к сыну, из поколения в поколение. Повторить шубу, вышедшую из-под умелых пальцев мастера из Лесиц, не получалось даже у эльфов. Подделки, хоть и грели, но трещали по швам после первого же дня пути, а обереги не только не оберегали, но и вопили на весь лес о лакомой добыче для хищников и нежити. Секреты выделки тончайшего меха с пустотелым волосом знали только в Лесицах. Поговаривали, в лесу было много скромных неприметных холмиков, под которыми покоились кости проходимцев, желающих вызнать тайну. В наших широтах только здесь можно было приодеться, если ёжики понесли вас в Хладный лес. Не сомневаюсь, у Ольги есть запасы волшебной тёплой одёжки, но, раз она не возражала против остановки, значит, ничего подходящего для прогулки в царство льда не было. Кроме того, в магических одеждах, шитых умельцами эльфами, в Хладный лес мог явиться только сумасшедший. На эльфийскую магию лес реагировал, как медведь на рогатину, ведь именно она сыграла решающую роль в победе над неумолимой смертельной стужей.
Послышался отдалённый лай, мычание, в тёмном небе уже можно было разглядеть неподвижные тонкие столбы дыма печных труб. Мы подъезжали к Лесицам. Поселение, дворов на сорок-пятьдесят, было огорожено высоким частоколом. У ворот позёвывал ражий детина в косоворотке, сидя на скамье под небольшим навесом из лапника. Стражник не стал интересоваться, кто мы, зачем и по какому делу. В Лесицах, вотчине мастеров, охотников и рыболовов, радушно встречали любого пришлого, были бы злотые. Селище разбойники обходили стороной. Лесичане могли так уши надрать любой шайке, что небо с овчинку покажется. Во время войн поселяне скрывалась в лесах при малейшей опасности, после жестоко мстя захватчикам и грабителям, нападая из лесной чащи и оставляя после себя лишь тела, которые с трудом можно опознать. Стражники-оборотни чуяли угрозу за десять вёрст, поэтому детина у ворот служил больше данью традиции, чем охране. Впрочем, традиции собирать медяки с приезжих не могут, да и указать голодным путникам путь в корчму тоже не в состоянии.
