— Да, около четырехсот разнокалиберных судов, сэр. Но боюсь, что эти суда не будут действовать вопреки воле императора Джона, потому что он милостиво предоставил Тренту и Шеврону автономию и налоговые льготы.
— Но он может передумать и нанести, скажем, по… Какая из планет более населенная? — Новая идея все сильнее увлекала полковника.
— Шеврон, сэр.
— Да, именно по Шеврону император может нанести удар силами орбитальных бомбардировщиков. Как там их?
— «Посейдоны», сэр.
— У «промышленников» есть бомбардировочная авиация?
— В избытке, сэр.
— Вот и чудненько, — потер руки Дукакис. — Иди к себе и работай. К семнадцати часам план должен быть у меня на столе, а в восемнадцать ноль-ноль я положу его на стол секретаря.
Джек продолжал сидеть на месте и не поднимался с места.
— Ты чего сидишь?
— Мы забыли только об одном, сэр.
— О чем таком мы забыли?
— О местном отделении НСБ, сэр. Об Йонасе Пештеле, Авраме Бриггсе и их ребятах в количестве почти пятидесяти человек.
— И вправду забыли, — тяжело вздохнул Дукакис. — Эту проблему, Джек, ты давно должен был решить сам.
— Мне нужен приказ, — невозмутимо ответил Соринен и с невинным видом посмотрел на полковника. — Я не хочу попасть в разработку их четвертому отделу. А если у меня будет приказ, меня просто пристрелят, а это, заметьте, значительно полезнее для здоровья.
— Хорошо, — сдался полковник, — будет тебе приказ.
— Письменный, — добавил Соринен.
— Будет и письменный. Готовь сценарий.
— Все сценарии уже давно написаны, сэр, сказал майор и, поднявшись, пошел к выходу.
105
Утро выдалось ясное и холодное. Солнце только-только всходило над горизонтом, а служебный внедорожник Джека Соринена уже мчался по шоссе, ведущему прочь из застроенного однообразными
Небоскребами Гринбурга.
— Не знал, что ты такой лихой водитель, — заметил Йонас Пештель, покосившись на спидометр.
— Сейчас семь двадцать, Ион. С восьми до половины девятого самый клев. Если пропустим кормежку белого карася, привезем домой только лягушек, — пояснил Соринен.
Редкие машины проносились навстречу, спеша в город из живописных сельских районов.
— Хорошие здесь места. Я с удовольствием пожил бы за городом, — сказал Пештель. — Может, я так и поступлю, когда сменю работу.
— Ты собираешься сменить работу, Ион? — удивился Соринен. — Нашу работу?
— А почему нет, Джек. Я уже двадцать пять лет
На этой службе. Надоело.
— Думаешь отпустят?
— А почему нет? Я человек маленький, особенно ничего не накопал. Интересного никому рассказать не могу
— Начальство может посчитать иначе, — возразил Соринен. — Вспомни Спайка-Космонавта. Уж насколько безобидным он был человечком, однако контора решила иначе. Спайку — пулю, вдове и детям — страховку и пособие.
— Спайк был не таким уж и безобидным. Он участвовал в устранении Шакала и Гарри-Птенчика. Из той бригады не осталось никого. Кого-то нашли и убрали люди Шакала, а об остальных позаботилась контора.
— Ну ты нагнал страху, Йонас, — деланно поежился Соринен. — Ты столько знаешь, что и тебя
Не пожалеют.
— Смотри не проворонь этот поворот, а то, как в прошлый раз, уедем на фермерские участки.
— Не дрейфь, теперь я выучил эти места, как свои пять пальцев. Целый месяц карту дорог штудировал.
Показался знакомый поворот, и, мягко качнувшись, машина свернула на грунтовую дорогу.
— Постой, ты хочешь ехать к Западной бухте? — спросил Пештель.
— С чего ты взял? Поедем через пляжи к избушке смотрителя, как в прошлый раз. Или ты не хочешь?
— Да нет, поехали, — согласился Йонас Они проехали еще три километра и, обогнув домик экологического поста, остановились в двадцати метрах от берега.
— Какая же красота, а, Ион? — совершенно искренне произнес Джек Соринен, вдохнув набегавший с озера ветер.
Запах водорослей, плеск волн и легкий шелест листвы заставляли забыть о работе и превращали Джека в живого, чувствующего человека.
— Джек, не спи, потом надышишься! — подогнал Соринена Пештель. — Давай разворачивай снасти, сейчас карась пойдет!
— А если не пойдет?
— Пойдет-пойдет, куда он денется?
В считанные минуты рыбаки расставили рогатки и разложили телескопические удочки. По воде уже расходились круги — кормящаяся рыба поднималась из глубин к верхним, теплым слоям озера, богатым планктоном.
— По два крючка делаем? — уточнил Пештель.
— Давай по два, чтобы, когда карась пройдет, не менять глубину.
Рыбаки поставили раскладные стульчики и, положив удочки в рогатки, перевели дух.
Поплавок на удочке Йонаса дернулся, но едва он протянул руку к удочке, поклевка прекратилась.
— Дразнит, гад, — прокомментировал Соринен.
— Не говори.
Рыбаки помолчали, потом Йонас сказал:
— Послушай, Джек, у меня в рюкзаке фляжка.
— У меня тоже… — не отводя взгляда от волнующегося поплавка, ответил Джек.
— Ну так сходи.
— Сам сходи.
— Да у меня сейчас клюнет.
— У меня тоже сейчас клюнет.
— Хорошо, — согласился Пештель. — Кто первый вытащит рыбу, тот не идет.
— Не идет, — согласился Соринен.
В этот момент поплавок на удочке Йонаса ушел под воду, а само удилище согнулось, едва не достав до воды.
— Подсекай, Ион! — не своим голосом закричал Джек, забывая про все на свете.
С поджатыми от напряжения губами Пештель водил добычу из стороны в сторону, то отпуская леску на трещотке, то наматывая ее на катушку. Джек с большим сачком наготове кричал, суетился и давал дурацкие советы. Наконец рыба подошла к берегу, и Соринен ловко подцепил ее сачком.
Первой добычей оказался полуторакилограммовый экземпляр рыбы-полицая, получившей свое название за чередование белых и синих полос на плавниках. И хотя карась был вкуснее, для начала рыбалки и такой результат считался нормальным.
Согласно уговору, Соринен отправился за спиртным, а Пештель заменил насадку. Затем положил удочку в рогатку и, посмотрев влево, не увидел поплавка и самой удочки Джека.
— Эй, твоя удочка, Джек!
Заметив пропажу, Соринен бегом вернулся к берегу, но было уже поздно — неизвестная рыба, тянувшая удочку, была уже далеко.
