Позже Отто никогда не мог понять, сам ли он нашел третий выход или прочел его во взгляде бригадефюрера, но он сделал два шага, нагнулся над прильнувшей к убитому женщиной и выпустил ей в голову две пули…
При выходе из дома произошла заминка. Роу, не вылезая из подкатившего к тротуару автомобиля, наставил на Отто и бригадефюрера объектив аппарата, щелкнул затвором и, дав полный газ, уехал. Это было сделано так неожиданно, что гестаповец опомнился лишь тогда, когда Роу уже был далеко.
Бригадефюрер втолкнул Отто в автомобиль, вскочил сам и крикнул шоферу:
– Скорей!
Шофер мчался по молчаливым предрассветным улицам, то и дело меняя направление. Бригадефюрер назвал какой-то адрес.
– Ну, кажется, все… – Но Отто только показалось, что он это сказал. Его губы дрожали так, что в действительности издали нечто едва понятное, что с трудом разобрал бригадефюрер.
– Еще одно маленькое дело! – Бригадефюрер улыбнулся, и шрам на его щеке сложился в уродливый иероглиф.
Автомобиль остановился у подъезда особняка. Отто не имел представления, где они находятся. Гестаповец вышел и позвонил. Дверь отворилась так же не скоро, как и в доме Шлейхера. Но здесь гестаповца, по-видимому, знали. Лакей молча посторонился и пропустил его в дом.
Отто остался в машине.
Ему казалось, что он ждет бесконечно.
Не вынимая часов из кармана, он нажал репетир. Крошечные молоточки начали весело отзванивать старую песенку. Господи боже мой, сколько детских воспоминаний связано с этим наивным мотивом: «О танненбаум, о танненбаум…»
Отто так и не сосчитал ударов репетира.
Дверь подъезда распахнулась.
Отто увидел Папена. За вице-канцлером следовал с огромным портфелем в руке человек, которого Отто знал по портретам, – секретарь Бозе.
Тощая фигура Папена в темном костюме, стоячий туго накрахмаленный воротничок, черная шляпа с большими полями, даже самое лицо вице-канцлера – худое, сумрачное, с редкой, словно вылезшей щеточкой усов, – все показалось Отто невыносимо постным, будничным.
Несмотря на ясное утро, в левой руке Папена был зонтик. Правой рукой он прижимал ко рту платок. Все это Отто успел заметить за то время, что понадобилось Папену, чтобы пройти несколько шагов от подъезда до автомобиля. Но Отто думал не о том, что видел. В его памяти с необыкновенной быстротой пронеслось все, что он читал и слышал о борьбе за канцлерское кресло, происходившей между Папеном и Гитлером.
Отто стало ясно, что этот человек, устало шагающий по дорожке палисадника, идет навстречу своей смерти, – как Хайнес, как Рем, как Шлейхер.
Отто отодвинулся в самый угол автомобиля, ожидая, что Папен сядет рядом с ним, а с другой стороны сядет бригадефюрер, и они куда-то повезут вице-канцлера.
Но бригадефюрер сказал Папену:
– Господин Геринг просил вас, чтобы и за городом вы никого не принимали во избежание неприятных случайностей. Он просит вас день-другой не возвращаться в Берлин.
– M-м… – промычал Папен, подняв густые седоватые брови и не отнимая платка ото рта.
– Вот и ваш автомобиль, – сказал бригадефюрер.
Папен сел в свой старомодный лимузин. Бозе хотел последовать за ним, но бригадефюрер удержал его.
– Я отвезу вас в Потсдам другим путем. Порознь будет лучше…
Бозе вопросительно взглянул на Папена, но тот отвел взгляд и ткнул шофера зонтиком в спину. Автомобиль уехал.
Бригадефюрер показал Бозе место рядом с Отто. Секретарь переложил портфель из одной руки в другую, продолжая в нерешительности топтаться на тротуаре. Гестаповец взял его за локоть и втолкнул в автомобиль.
– Прямо! – крикнул он шоферу и опустил шторки на окнах.
Автомобиль быстро мчался по пустынной в этот час улице. Бригадефюрер сунул руку в карман и крикнул шоферу:
– Сигнал!
Тишину спящей улицы прорезал пронзительный вой сирены. Заглушенный ее воем, рядом с Отто прозвучал удар выстрела, такой же негромкий, как тогда, у Шлейхера. Отто брезгливо отодвинулся от конвульсивно содрогнувшегося Бозе.
Бригадефюрер приказал шоферу:
– Лихтерфельде!
Завывание сирены оборвалось. Шофер прибавил газу. Автомобиль завилял в улицах Вильмерсдорфа. На каждом повороте тело Бозе беспомощно, словно ища последней опоры, прижималось к Отто, и тот брезгливо отстранял его рукою в перчатке. Вот они проехали улицу Гинденбурга, оставив влево от себя бульвар, и вылетели на простор Кайзераллее.
С воем сирены обогнули церковь, и через несколько секунд были на Шлоссштрассе. На широких улицах, куда свободно проникал свет утра и где верхняя часть домов была уже окрашена лучами восходящего солнца, Отто увидел теперь то, что прежде только смутно угадывалось в темноте: всюду были люди в коричневых рубашках штурмовиков или в серо-зеленых мундирах рейхсвера. Они стояли или шли группами по нескольку человек. Отто не мог не заметить, что отряды СА нигде не смешивались с серо-зелеными патрулями рейхсвера.
Чем дальше несся автомобиль, тем меньше становилось штурмовиков. Появились черные мундиры эсесовцев – поодиночке, группами, а там и целою командой. Автомобиль повернул на Унтер-ден-Эйхен. Отто почувствовал, как все его тело подалось вперед под действием силы инерции – шофер резко затормозил. Труп Бозе сполз с дивана на пол.
Бригадефюрер поспешно опустил со своей стороны стекло.
– В чем дело?
Отто увидел патруль эсесовцев. Поодаль неподвижно серели стальные шлемы солдат рейхсвера. Стоило бригадефюреру протянуть в окно карточку пропуска, как начальник патруля козырнул и машина помчалась дальше.
Окно с левой стороны так и осталось открытым. Свежий утренний воздух ворвался внутрь машины, отбросил шторку. Отто увидел хорошо знакомые с детских лет места Лихтерфельде. Вот и Дракештрассе, казавшаяся им, кадетам, чем-то вроде местной Курфюрстендамм. Сюда можно было контрабандой попадать в будние дни на пути между корпусом и манежем. А какая она в действительности узкая и неуютная, эта Дракештрассе! И кондитерская там, на углу, выглядит совсем не так заманчиво, как пятнадцать лет назад. Вот и реальная гимназия – презренное гнездовье штатских недоносков. А вот шпиль католической церкви. Сейчас, за этим поворотом, откроется фасад кадетского корпуса. Автомобиль делает двойной поворот, чтобы попасть на Теклаштрассе. Вот, наконец, и корпус. Он окружен цепью эсесовцев. Сильный патруль в воротах. Полуминутная задержка – и они въезжают во двор. Корпус все тот же, что и пятнадцать лет назад. Те же массивные стены в три этажа, те же узкие окна и зубчатый карниз, делающий дом похожим на замок. Но вместо кадет двор набит эсесовцами. И хотя здесь давно устроены казармы штурмовиков, не видно ни одной коричневой рубашки.
Перед тем как выйти из автомобиля, бригадефюрер вытащил из-под трупа Бозе портфель. По желтой коже растекались струйки еще не засохшей крови. Бригадефюрер провел портфелем по чехлу сиденья. Кровь размазалась, но не стерлась. Он протянул портфель Отто:
