Тем более что она вряд ли станет ждать тебя сорок восемь
лет.
– Сказала, что будет.
– Она врет. И года не пройдет, как она обзаведется новыми
друзьями, поверь мне. Забудь ее, если не хочешь, чтобы тебя вытащили из ее
теплой постели.
Бастер посмотрел куда-то вдаль и подумал, что Ярбер,
вероятно, прав. Он до сих пор не получил от нее ни единого письма. Да что там
письма – она не удосужилась навестить его, хотя живет в каких-то четырех часах
езды отсюда. Правда, они пару раз говорили по телефону, но ее интересовало лишь
одно – не избивают ли его.
– А дети у тебя есть? – заботливо спросил Ярбер.
– Нет. Во всяком случае, мне об этом ничего не известно.
– А мать жива?
– Она умерла, когда я был совсем маленьким. Мы жили с отцом.
– Думаю, у тебя все получится, – подытожил Ярбер, дружески
похлопав собеседника по плечу.
Бастер чуть не подпрыгнул от радости. Поддержка этого
умудренного опытом человека вдохнула в него новую жизнь.
Конечно, он прав. В его родном городке Пенсакол нет ровным
счетом ничего, за что он мог бы уцепиться, ни одной родной души. В школе он
учился неплохо и даже по испанскому обычно получал хорошие отметки. Правда, он
почти все уже забыл, но это легко можно поправить. Тем более что здесь есть
бесплатные курсы. Значит, надо действительно набраться терпения и ждать. Как
только прояснится ситуация с апелляцией, можно будет сразу приступить к
подготовке этого грандиозного плана. Если его дело пересмотрят, ему придется
еще раз предстать перед судом, а если нет, то руки у него будут свободны для
дальнейших действий. Теперь он уже не сомневался, что убежать отсюда не
составит большого труда.
– Мистер Ярбер, – неожиданно повернулся он к собеседнику, –
а почему вы сами не сбежали отсюда?
– Я много думал об этом, – откровенно признался тот, – но
мне осталось совсем немного – пять лет. Я вполне могу подождать, когда
закончится этот срок. Мне тогда будет шестьдесят пять, на здоровье я не жалуюсь
и рассчитываю, что удастся прожить еще как минимум лет пятнадцать. Именно
поэтому я оставил все планы бегства. Знаешь, не хочу провести остаток жизни в
постоянном страхе, что рано или поздно за мной придут и отправят обратно в
тюрьму.
– А куда вы поедете после освобождения?
– Пока не знаю. Может, осяду в какой-нибудь итальянской
деревушке или заберусь в горы Перу. У меня будет богатый выбор. Весь мир на
ладони, как говорится.
– Стало быть, у вас много денег?
– Пока нет, но я работаю над этим.
У Бастера мгновенно появилось множество вопросов по этому
поводу, но он счел за благо промолчать.
– Спасибо вам, мистер Ярбер, – лишь сказал он, когда они
подошли к спортивной площадке, где на земле лежали его орудия труда.
– Не стоит, – отмахнулся тот. – Только пусть все это
останется между нами, договорились?
– Конечно, о чем речь. Очень надеюсь на вашу поддержку,
мистер Ярбер.
Финн Ярбер молча кивнул и ушел прочь, решив сделать еще один
круг. Его шорты пропитались потом и прилипли к телу, а седые волосы развевались
на ветру. Бастер долго смотрел ему вслед, а потом вперил взгляд в темную кромку
деревьев, за которыми была вожделенная свобода. В этот момент он отчетливо
представил себе долгий путь из тюрьмы «Трамбл» в самые дебри Южной Америки.
Глава 24
В течение долгих и чрезвычайно напряженных двух месяцев
Аарон Лэйк и губернатор Тэрри шли, что называется, ноздря в ноздрю, оспаривая
друг у друга первенство в двадцати шести штатах с общим количеством
избирателей, превышающим двадцать пять миллионов человек. Каждый из них работал
по восемнадцать часов в сутки, без выходных и праздников, все время был на
колесах или в воздухе, в окружении сотен помощников и консультантов. В общем,
шла типичная предвыборная гонка, в которой победитель получал все, а
проигравший – ничего.
Но характер предвыборной гонки изменился. Прежние лидеры
незаметно ушли в тень, маленькие проблемы превратились в большие, а средства
массовой информации стали лепить сенсации прямо из воздуха. В конце концов
Тэрри решил, что если он будет избегать прямой встречи с Аароном Лэйком, как
делал до сих пор, то потеряет всех своих сторонников.
– Аарон Лэйк пытается купить предстоящие президентские
выборы, – часто повторял он перед телекамерами. – И я хочу встретиться с ним
лицом к лицу.
Эту идею тут же подхватили журналисты и стали приставать к
обоим кандидатам с требованием указать точное время предполагаемых теледебатов.
– Аарон Лэйк избегает встречи со мной, – неустанно повторял
Тэрри, распаляя и кровожадные аппетиты прессы.
– Начиная с предварительных выборов в Мичигане, – вторил ему
Аарон Лэйк, – губернатор Тэрри уходит от прямых контактов перед телекамерами.
Таким образом, почти три недели оба лидера играли в
кошки-мышки, обвиняя друг друга в трусости и недостатке плодотворных идей, с
которыми можно было бы вступить в борьбу с соперником. Откровенно говоря,
Аарону Лэйку не очень хотелось затевать поединок с Тэрри, но он понимал, что
ему нужна более широкая аудитория и более внушительные победы.
Было еще одно неприятное обстоятельство, заставлявшее Лэйка
добиваться более убедительной победы над губернатором Тэрри. Опросы показывали,
что вся его предвыборная кампания строилась преимущественно на
одной-единственной проблеме – военной слабости страны. И в этом заключалась
большая опасность. Проблема увеличения военных расходов пока позволяла Лэйку
держаться на пике популярности и завоевывать симпатии американцев, но никто не
мог дать гарантий, что подобная тенденция сохранится до начала президентских
выборов.
Наконец самое главное. Аарон Лэйк все еще отставал на пять
пунктов от действующего вице-президента. Конечно, избиратели изрядно устали от
вице-президента, но по крайней мере хорошо знали, с кем имеют дело. А Лэйк для
многих по-прежнему оставался темной лошадкой, которая неизвестно куда повернет
после выборов. Таким образом, всем было ясно: оба претендента должны несколько
раз встретиться в теледебатах. Тем более что журналисты все чаще и чаще стали
задавать инициированный губернатором Тэрри вопрос: «А кто он такой, этот Аарон
Лэйк?»
Не дождавшись от соперника быстрого и ясного ответа и
испытывая крайнюю нужду в наличных средствах, Тэрри потратил оставшиеся деньги
на издание и распространение плакатов с этим многозначительным вопросом.
