Алексей проследил за ее взглядом и невольно улыбнулся:
– Это Масленица.
– Что это?
– Это празднование прихода весны. По этому поводу устраиваются гулянья.
– И как узнать, что весна пришла?
Алексей рассмеялся.
Потом они катались на тройке. Забравшись под теплый плед, Алексей рассказывал Клер о русских традициях. О Масленице, праздничных развлечениях, кулачных боях и о Великом посте.
После катания Алексей угостил Клер блинами с грибами, икрой, маслом и сметаной.
– Если я и дальше буду так много есть, тебе придется купить мне новый гардероб, – смеялась Клер.
Они гуляли под резными арками и любовались ледяными скульптурами – ангелы, замки и волшебные животные уже начали понемногу таять под солнцем.
– Ты совсем не ешь блины, – заметила Клер.
– Слишком много съел их в детстве.
– Тебе они так нравились?
– Нет, мы жили бедно, – сухо пояснил Алексей.
– В то время ты еще не работал на Григория?
– Когда я учился, то не работал. Мама не хотела, чтобы я отвлекался от учебы.
– Мне трудно представить, что ты прислушивался к чьему-то мнению.
– Я бы сделал для нее все, что угодно. – Его голос едва заметно дрогнул. – Тем не менее я не мог сделать того единственного, в чем она нуждалась. Я не мог вернуть ей отца. Когда Григорий дал мне работу, я был на последнем курсе университета. Поначалу мама продолжала работать, мы кое-как существовали. После я поддерживал ее до…
Клер была обескуражена его откровенностью. Ей вдруг захотелось обнять его, но она умела учиться на своих ошибках. Он будет делиться с ней, только если она не станет сочувствовать.
– Рак? – предположила Клер. В такой ситуации ей было трудно оставаться равнодушной. Он коротко кивнул. – Это такая трагедия.
– Она хотела умереть, – вдруг сказал он. – Мама прекрасно понимала, что заболевает, но не следовала предписаниям врача. Она понимала, что обременяет меня, и ей не хотелось жить без отца.
Клер тяжело дышала. Ей так хотелось утешить его, но она не могла сделать этого.
– Должно быть, она очень любила его…
– Его смерть полностью уничтожила ее. Было ужасно видеть ее в таком состоянии. Еще больше меня угнетало, что я… – Он помотал головой, словно пытаясь избавиться от навязчивых безрадостных воспоминаний. – Ты закончила?
Клер плотнее укуталась в шерстяную шаль, которую купил для нее Алексей. Она очень хотела, чтобы он рассказал ей обо всем до конца, облегчил бы душу. Да, она не должна испытывать чувств к этому человеку, но его боль для нее невыносима.
Клер взяла Алексея под руку и почувствовала, как он напрягся.
– Я уверена, – вкрадчиво сказала она, – ты сделал все, что было в твоих силах. Ты не можешь обвинять себя в том, над чем не властен.
– Кто же еще виноват?
– Виктор? – невольно выпалила она.
– Что ты сказала? – Из его рта вырвалось облачко пара.
Наверняка она сморозила глупость… Но после смерти Виктора его грехи широко освещались прессой. Каждый день появлялось все больше и больше свидетельств его злодеяний. Ненависть Алексея к Ван Эйку была слишком глубокой. Клер вдруг вспомнила его слова: «После того, как моего отца убили». Неужели?..
– Виктор имел какое-то отношение к смерти твоего отца?
Внутренне она вся сжалась в тугой комок. Его лицо помрачнело.
– У меня нет прямых доказательств.
По ее спине пробежал холодок. Алексей думает, что Виктор виновен в смерти его отца! Неудивительно, что он так презирает ее за то, что она пользовалась расположением этого человека. Она почувствовала дурноту. Теперь ей стало понятно, что так глубоко повлияло на Алексея. Удивительно, что он не выкинул ее на улицу, как только обнаружил в пентхаусе.
– Ты в порядке? – спросил Алексей, когда они вернулись домой.
Она машинально снимала обувь, еще не вполне осознавая, что они в квартире.
– Все хорошо, – промямлила она онемевшими губами. – Думаю, мне просто нужно согреться. – Было трудно смотреть Алексею в лицо. – Прогулка была глупой затеей с самого начала.
Алексей едва слышно вздохнул.
– Ты можешь ехать на работу. Я никуда не уйду, обещаю.
– Ты все еще здесь?
Он был приятно удивлен. Сейчас Клер выглядела гораздо лучше – свежей и порозовевшей после теплого душа. На ней были мягкие домашние брюки и уютный свитер. У Алексея перехватило дыхание. С утренней прогулки она вернулась такой болезненно бледной, что он начал переживать за ее самочувствие. Никогда еще Алексей не относился с трепетом ни к одной из своих любовниц. Да уж, Клер перевернула его жизнь с ног на голову.
– Что это у тебя? – Он взял у нее из рук стопку папок и ноутбук.
– Я хотела сделать кое-что для фонда, но если ты занят, то я лучше займу гостиную.
– Нет, садись, все в порядке. – Алексей разложил ее вещи на своем письменном столе. Он обратил внимание на бланк с инициалами Виктора.
– Это было нужно мне для работы, а потом… – Клер прикусила губу. – Я просто избавлюсь от этого.
Алексей напрягся: Виктор умер, но не исчез бесследно.
Клер поднесла руки к щекам.
– Я и представить не могла, что он может иметь отношение к смерти твоего отца.
Алексей в очередной раз попытался закрыться от нее, но теперь он не мог игнорировать ее слова. Он сожалел о том, что рассказал ей. Как им обоим забыть об этом?
– Послушай, из-за него мы встретились.
– Как ты можешь говорить такое? Я знаю, что ты злишься и ненавидишь меня.
Он действительно злился. Клер не была глупа, она не охотилась за деньгами. Как она могла спутаться с таким мерзавцем?
– Так и есть, – тихо подтвердил он. – Я хочу понять, как ты могла подпустить к себе такого человека? Почему ты была так слепа, что не разглядела его сути? – Он почувствовал укол ревности. – Как ты могла…
«Ты не ждала меня».
Алексей запрокинул голову и сжал кулаки, ужаснувшись тому, что чуть было не сказал это вслух. Его сердце учащенно билось, на лбу и над губой выступили капельки пота. Пришлось напомнить себе, что, несмотря ни на что, он не имеет на Клер прав.
– Я совершенно не понимала, с кем имею дело, вела себя наивно.
– Я знаю, что ты наивна. – Ему отчаянно хотелось оградить ее от всего плохого! И даже от самого себя. Особенно от самого себя.
Что ж, теперь Клер знает, кто виноват в смерти его отца. Отец вступил в драку, которую начал Алексей, и, когда она подошла к концу, Алексей вышел из нее живым и с бременем двух смертей на плечах. Трех, если учесть и маму.
