Победа оказалась горькой.
Оба молчали. Нос то поднимался, то опускался; вода шептала, омывая борта корабля, пока нос взрезал волны.
– Теперь, когда я думаю о том, что случилось… – наконец произнесла Изабель, – я понимаю, в тех условиях это было неизбежно. И никто не виноват.
Несколько дней назад он бы с ней не согласился, но, услышав ее версию событий…
– Но ты даже не попытался объясниться! – внезапно с горечью и упреком проговорила Изабель. – После того как я прогнала тебя, ты ушел и не вернулся!
– Не совсем… – Ройд повернулся и, нахмурившись, посмотрел ей в лицо. – Я дважды пытался повидаться с тобой – именно для того, чтобы объясниться.
– Когда? – нахмурилась она.
– В первый раз – через два дня. У меня ушло столько времени на то, чтобы… убедить себя, что нам с тобой нужно поговорить. – Он посмотрел вперед. – Что нужно, чтобы ты поняла… – Он не сразу продолжал: – Дверь открыла одна из твоих тетушек. Она недвусмысленно заявила, что ты не желаешь меня видеть.
Холодок сковал ее сердце.
– Я не знала, что ты приходил, – тихо ответила Изабель.
Ройд посмотрел на свои сцепленные руки.
– Я думал, может быть, ты еще злишься на меня, и снова пришел через неделю. Еще одна твоя родственница влепила мне пощечину и велела убираться.
Изабель посмотрела на Дункана – тот сидел по-турецки рядом с Джолли и деловито завязывал узел.
– Они старались защитить меня – они знали о Дункане.
Ройда передернуло. Пальцы, крепко стиснутые, вдруг разжались. Тихим, страдальческим голосом он произнес:
– Я долго был главным винтиком в долгом и трудном задании – я спас три тысячи жизней, ушел сам и увел свой экипаж; благодаря мне никто не пострадал. Все считали меня героем, а ты… ты ничего не желала знать.
Ройд тяжело вздохнул.
Не сводя взгляда с его профиля, она молчала, хотя дыхание ее участилось…
– Мне было так больно, чертовски больно! Нет, хуже – как будто у меня там открытая рана, глубже которой я не получал. – Голос у него сел, он говорил хрипло. – Ты была единственной, кого я впустил в свою душу, – только ты могла так больно меня ранить. И ты это сделала.
Их окружали звуки моря – шум ветра, волн, парусов и крики чаек; оба молчали, вспоминая пережитую боль.
Ройд глубоко вздохнул и поднял голову:
– Ну да, я ушел от тебя. От тебя и… от нас. От всего, чем мы были друг для друга. – Более ровным тоном он продолжал: – Иначе я не мог бы жить дальше.
Сердце Изабель замерло – перед нею был прежний Ройд; она всегда остро чувствовала смену его настроения, его эмоций. Она могла бы сказать, что у него на душе, даже не видя его.
– Тогда, – продолжал он, снова опустив глаза, – я пришел к выводу: пока меня не было, пока я исполнял свой долг во имя короля и страны, ты разлюбила меня. Ты передумала. – Он пожал плечами. – А что еще я мог подумать?
Изабель ощутила всю силу его боли. У нее снова закружилась голова.
Ройд обернулся и посмотрел на нее:
– Ты тоже не стала бороться за нас.
– Я не знала, что есть «мы», за кого стоит бороться, – прошептала она, со слезами в голосе.
Ройд пристально смотрел в ее темно-карие глаза; она всегда была его якорем, его тихой гаванью при любом шторме. Но сейчас шторм бушевал между ними, они сами его создали… И вот они как будто очутились в мертвой точке: прошлое осталось позади, но оба пока не совсем понимали, что ждет их в будущем. И возможно ли для них общее будущее.
«Твое будущее зависит от тебя», – вспомнил Ройд слова отца. Ах, как он был прав!
– Теперь мы оба знаем, что произошло восемь лет назад. И как по-твоему, стоит за нас бороться?
Самый важный вопрос.
Изабель вздохнула и просто ответила:
– Не знаю, но… возможно. – Она посмотрела поверх его плеча на палубу: – Кроме того, у нас есть Дункан.
Он проследил за ее взглядом – их сын увлеченно вязал морские узлы.
– Кстати, – ответил он после паузы, – поскольку у нас есть Дункан, предлагаю считать «возможность» тем, что нам с тобой нужно исследовать.
Изабель кивнула:
– Чтобы что-то подтвердить или, наоборот, навсегда вычеркнуть из своей жизни… нельзя продолжать, не зная… что может быть.
Остаток дня Ройд провел с Уильямом Келли; они склонились над картами, вычисляя кратчайший маршрут из Саутгемптона во Фритаун. Он не пытался утвердиться на занятой позиции с Изабель – фактически женой – и сыном, пока они не приступили к ужину, который им снова подали в капитанскую каюту. После того как Дункан расправился с основным блюдом, Беллами подал бланманже.
Видя, как загорелись радостью глаза мальчика, Ройд невольно улыбнулся. Дункан набросился на угощение. Довольный Беллами удалился.
Насытившись, Дункан повернулся к Ройду и задал очередной вопрос; удовлетворив свое любопытство в связи с морскими узлами, он перешел к парусам.
Ройд перечислил все паруса, которые имелись на «Корсаре»; он объяснил, когда какие паруса поднимают и какие погодные условия ограничивают их использование.
Говоря, он все время остро ощущал присутствие Изабель. Восстановить отношения с нею гораздо сложнее, чем завоевать доверие Дункана. Правда, он подозревал, что в глубине души Изабель испытывает к нему прежние чувства, только не показывает виду. По его мнению, у него имелись все основания надеяться, что, несмотря на внешнюю холодность, она по-прежнему его любит.
И как же он сам ее любит!
После их разговора Изабель как будто ушла в себя. Ройд знал: так она устроена. Она имела обыкновение отступать и обдумывать все, прежде чем переходить в наступление, в то время как он шел вперед, думая на ходу. Он, конечно, понимал, что победу не всегда завоевывают, идя напролом. Да, надеясь на победу, он иногда проявлял осторожность и выдержку.
Сейчас ему особенно нужны осторожность и выдержка, потому что он собирается одержать особенно важную победу. Важную для его сердца. С Изабель никогда не было просто. Сложно, волнующе, рискованно – несомненно. Но просто не было никогда. Его главным просчетом в прошлом было то, что он не делился с ней всеми сторонами своей жизни; но такую ошибку он больше не повторит.
К тому времени, как Дункан допил молоко, Ройд уже обдумал свой следующий ход. Как только Изабель уложила сына и закрыла дверь, ведущую в его спальню, Ройд кивком указал на ту каюту, где спал сам:
– Теперь ты знаешь, что было. Может быть, тебе интересно узнать, что мне стало известно о происходящем во Фритауне.
В глазах Изабель сверкнуло любопытство. Она с готовностью пошла за ним. В его отсеке горела лампа, освещая разложенные на столе и постели документы. Ройд жестом указал ей на них:
