Комплимент Круза привел Тринити в замешательство. Они едва перекинулись парой фраз по дороге на прием, а сейчас он смотрел на нее так, что сердце ее готово было выскочить из груди.
В этот момент прозвучал мелодичный гонг, возвестивший о начале банкета.
– Пора в зал приемов, – сказал Круз, нарушив неловкий момент.
Тринити облегченно вздохнула и проследовала за Крузом в огромный зал с длиннющим обеденным столом. Роскошные цветочные композиции, свечи в старинных канделябрах, серебряные столовые приборы с позолотой, тарелки тонкого фарфора, хрустальные бокалы – все напоминало сцену из кино.
Круз отодвинул стул, усадил ее за стол, а сам направился дальше.
– Ты куда? – тревожно прошептала она.
– Мое место напротив тебя, рядом с президентом Национального банка Испании.
– О’кей, – притворно небрежно бросила она.
Круз вернулся и прошептал ей на ушко:
– Неужели будешь скучать без меня, дорогая?
– Не говори глупостей, – огрызнулась она.
Круз загадочно улыбнулся и отправился на свое место.
Тринити решительно настроилась никого не бояться и обратилась к сидящему слева гостю, но тот не говорил по-английски. К счастью, гость справа, пожилой джентльмен приятной наружности, оказался дипломатом и со свойственным всем представителям этой профессии тактом завел с ней непринужденную беседу по-английски.
Тринити расслабилась впервые за несколько недель, с удовольствием внимая дипломатическим байкам. Она ни разу не взглянула в сторону Круза, сидящего напротив.
Когда подали кофе, дипломата отвлек сосед справа, и Тринити рискнула взглянуть через стол, туда, где сидел Круз, но его место пустовало. Он уже приближался к ней с грацией пантеры. Напряжение тут же вернулось. Не успел он подойти к ней, как Тринити всю передернуло.
– Тебе холодно? – нарочито заботливо спросил он, хотя лицо оставалось мрачным.
– Нет.
– Развлекаешься? – Теперь в голосе явно слышался сарказм.
Круз взглянул на дипломата:
– Рад видеть вас, Лопес. Спасибо, что не давали скучать моей жене.
– Это я вас должен поблагодарить, Де Карильо. Тринити – очаровательная женщина и интересная собеседница. Прямо как глоток свежего воздуха.
Тринити наблюдала, как потемнел взгляд Круза и задергался мускул на его щеке.
– Прошу прощения, но вынужден лишить вас ее общества. Хочу потанцевать с женой.
Тринити не успела толком проститься с дипломатом, как Круз буквально сдернул ее со стула и потащил на танцпол, где оркестр играл медленные джазовые композиции. Она ощутила его стальную хватку на спине, а другой рукой он сжал ее руку и приложил к своей груди. Круз оказался прекрасным танцором, и они заскользили по паркету в медленном танце. К своему ужасу, она почувствовала себя странно уязвимой и вспомнила, как одиноко ей было днем, несмотря на захватывающие виды и великолепные музеи Мадрида.
Она скучала по Санчо и Мэтти. На нее накатил редкий приступ жалости к себе. Вот так ей придется существовать на периферии насыщенной жизни Круза и мириться с его антипатией. Круз сильнее прижал ее к себе. Она ненавидела себя за предательскую реакцию своего тела. Девушка с удивлением обнаружила, что отвращение и возбуждение могут быть чрезвычайно похожи. Круз Де Карильо вызывал у нее и то и другое.
– Что ты делаешь? – сердито спросила она.
Губы Круза сжались в тонкую полоску.
– Не знаю. Может, ты мне расскажешь? Себастьян Лопес – миллиардер и питает слабость к хорошеньким женщинам. Возможно, ты знала об этом и решила подыскать себе более щедрого покровителя?
– Не будь смешным, – прошипела она, закипая от злости. – Он мне в отцы годится. Наш разговор даже отдаленно не был похож на флирт. – Она запрокинула голову и, поймав его взгляд, процедила:
– Хотя, знаешь, было приятно поговорить с тем, кто не считает, что я стою лишь на ступеньку выше уличного воришки.
Тринити вырвалась из его объятий и, бормоча на ходу извинения, когда натыкалась на танцующие пары, устремилась к выходу. Она с ужасом ожидала, что вот-вот ей на плечо опустится тяжелая рука Круза, но ничего подобного не произошло. Круз не хотел публичного выяснения отношений.
Она выскочила в фойе, отделанное мрамором, и направилась к выходу.
Тринити прерывисто дышала, стараясь успокоиться.
Вскоре она почувствовала присутствие Круза. Он молча стоял рядом, ожидая, когда подадут их автомобиль. Тринити проклинала себя, что не догадалась вызвать такси и уехать одна. Подали машину. Круз открыл заднюю дверь и помог ей сесть. Она избегала смотреть на него, не желая видеть разъяренное выражение его лица.
В машине она холодно сказала:
– Тебе не обязательно было уезжать со мной. Твой брат быстро понял, что гораздо разумнее позволять мне уезжать одной раньше его.
Круз сорвал бабочку и расстегнул верхнюю пуговицу, чтобы было легче дышать. На него неожиданно снизошло озарение – он безумно ее ревновал. Он ревновал ее с того самого дня, когда она уволилась от него и пошла работать на Рио.
– Что ты сказала?
Она взглянула на него бездонными синими глазами, полными обиды. Он понял, что стоит на краю пропасти. Тринити повторила:
– Твой брат быстро понял, что светская жизнь не для меня. Я не принадлежу к высшему обществу, не знаю, как себя вести и что говорить.
У Круза голова шла кругом. У него сложилось впечатление, что Рио водил ее по вечеринкам и премьерам по ее просьбе. Но натянутость в ее голосе говорила о том, что она не лжет. Это открытие лишь добавило сомнений.
Ему показалось, что, когда она вырвалась от него и убежала с приема, в ее глазах блеснули слезы. Круз отказывался в это поверить.
Неожиданно у него возникло странное желание утешить ее. И ему было трудно сопротивляться этому порыву.
Круз дотронулся до подбородка Тринити и повернул ее лицо к себе.
– Извини, – сказал он. – Ты не заслужила такого отношения. По правде говоря, мне не понравилось видеть тебя с другим мужчиной.
Шок на ее лице мог бы оскорбить Круза, если бы не ее огромные васильковые глаза, которые притягивали его как магнит.
– О’кей, извинения приняты, – тихо произнесла она. Напряженные черты лица слегка разгладились.
Вот так просто. Другая на ее месте не преминула бы воспользоваться нехарактерным поведением Круза.
Он медленно водил пальцем по щеке Тринити, наслаждаясь гладкой, шелковистой кожей.
– Что ты делаешь?
Он рассматривал ее высокие скулы и тонкие черты лица.
– Я не могу не дотрагиваться до тебя. – Признание вырвалось у него помимо воли.
