К тому же Зейн все равно никогда бы всерьез не обратил на нее внимания. Мужчины, наделенные властью, выбирают других женщин — ярких и уверенных в себе.
На следующее утро Зейн вернулся в палатку сильно замерзшим. Ему казалось, что ночной холодный воздух пробрался в каждый уголок его тела, и теперь он не мог подавить сильный озноб. Тем не менее шейх принял правильное решение, оставшись на ночь в пустыне. Соблазн заночевать с Софи в одной палатке был слишком велик, и он вряд ли смог бы уснуть. Сейчас ему отчаянно нужно было согреться. Пустыня опаляет путников жаром в дневное время, но холод ночи почти невыносим, хотя и несмертелен.
Зейн открыл палатку и вошел внутрь. Его неожиданное появление вызвало бурю эмоций и криков Софи. Спрятавшись за ширму, она в отчаянии пыталась натянуть через голову тунику. Через минуту она вышла: щеки ее пылали, на лице не было макияжа, а волосы лежали спутавшейся копной.
— Почему ты не постучал?
— Разве я должен был стучать? — Он обвел взглядом палатку.
— Но ты мог хотя бы подать какой-то сигнал, что ты здесь! Ты мог крикнуть или издать какой-нибудь звук.
— Если бы мы провели здесь больше времени, то можно было бы придумать звуковой сигнал или даже код. Но мы уезжаем уже сегодня, так что это неважно.
Софи заправила волосы за уши, и выражение ее лица стало суровым.
— Конечно, тебе легко говорить — тебя же не заставали в момент переодевания.
— Сомневаюсь, что я бы так остро реагировал на это.
— Конечно, тебе все равно! Но я гораздо слабее и беззащитнее тебя.
Зейн пытался понять, что она имеет в виду.
— Я не собирался пользоваться моментом, чтобы затащить тебя в постель. Если ты об этом.
— Это лишь слова. — Софи изогнула бровь.
В его взгляде читалось презрение.
— Можешь быть в этом уверена.
— В любом случае женщина всегда должна думать о своей безопасности. Мир — страшное место, где мужчина может похитить тебя в любой момент.
— Неужели?
— Да, я наслушалась таких историй.
Зейн улыбнулся.
— Очень страшно. Ты уже собралась?
— Я почти все упаковала. — Софи осмотрела комнату.
— Выспалась?
— Да. Постель очень удобная. А как ты провел ночь?
Зейн почувствовал, как напряжены все суставы, — он все еще никак не мог согреться после ночной прогулки. Конечно, хорошим сном это не назовешь.
— Не очень.
— Где ты спал?
— Я нашел удобный бархан.
Зейн не знал, почему честно отвечает на ее вопросы. Он мог бы с легкостью сказать, что приятно провел ночь в спальном мешке с женщиной. Но тогда бы он предал Кристин, пусть даже и на словах. Но он даже мысли о предательстве допускать не хотел. Софи могла написать об этом грязную статью. Но больше всего он не хотел, чтобы она разочаровалась в нем.
— Ты же не хочешь сказать, что спал в пустыне?
— Именно так.
— Ты же врешь мне, да? — Зеленые глаза Софи были широко распахнуты, и отражающееся в них беспокойство вызвало у него волну тепла, идущую прямо из глубины сердца.
— Не трать свои нежные чувства на меня и не удивляйся. Я так делаю не первый раз.
— Теперь я чувствую себя виноватой. Это я не захотела остаться с тобой на ночь в палатке, и тебе пришлось уйти.
— Ты имела право на уединение.
Софи фыркнула.
— Конечно, я имела право быть одной, но ты собирался спать на диване, и, значит, мне нечего было бояться. Теперь я знаю это.
Тепло, появившееся внутри еще минуту назад, вдруг превратилось в гнев и раздражение.
— Я никогда не обижу тебя, Софи, ты можешь мне доверять. Но я могу сделать то, что не должен делать, и тогда мы оба будем жалеть об этом.
— Ничего не понимаю. Если ты не причинишь мне вреда, то почему мы можем пожалеть об этом?
Зейна охватило пламя, и он направился к Софи. Разум не мог совладать с чувствами, и он хотел лишь одного — тепла. Зейн знал, сколько тепла она может ему дать, стоит лишь прикоснуться к ней.
— Ты действительно не понимаешь?
— Нет, не совсем.
Зейн взял ее за руку и притянул к себе, о чем тут же пожалел. Но отпустить ее руку было выше его сил.
— Я не причиню тебе вреда, малышка Софи, я никогда этого не сделаю. Но я борюсь с соблазном оказаться с тобой в постели, потому что в итоге это может привести к плачевным последствиям.
Зрачки Софи расширились, и зеленые глаза стали почти черными, а губы казались такими мягкими, что Зейн почти чувствовал их нежность. Он мысленно представлял, как ее тело прижимается к нему и он нежно сжимает ее грудь. Тогда уже не останется никаких вопросов. Но Зейн был полон решимости избежать близости. Он должен был понимать, что в любой момент может уйти. И неважно, что кровь со стремительной силой бежит по венам, наполняя все тело огнем, а в голове все мысли словно в тумане, и ему нужна нежность Софи больше, чем воздух.
Такого просто не может случиться, потому что долг превыше всего.
Он отпустил ее и сделал шаг назад, отходя на безопасное расстояние.
— Незачем больше поднимать эту тему.
— Но… Я… Ты не можешь просто притворяться, что этого не было.
— Мы оба так и поступим. Мы будем притворяться, что ничего не было и я ничего тебе не говорил. — Зейн отвернулся и перевел взгляд на коричневые стены палатки. — Теперь ты знаешь, почему я ушел.
— Потому что я… привлекаю тебя? — Софи сказала это с невиданной невинностью в голосе, и возбуждение волнами прокатилось по телу Зейна.
— Больше всего на свете, — ответил он севшим голосом, который даже сам не узнал.
— Разве такое возможно? Разве я могу… нравиться такому мужчине, как ты?
— Ты говоришь так, словно даже не подозреваешь о своей внешности.
— Нет. Я хотела сказать, что ты не первый, кто западает на меня, но ни один мужчина не желал меня, зная точно, что отношения между нами невозможны.
Он повернулся к ней:
— Все бывает в первый раз.
— Наверное.
Ему не следовало задавать следующий вопрос, лучше было бы промолчать. Но слова жгли его изнутри, как угли костра. Было лишь два выхода: выплеснуть их наружу или проглотить и гореть изнутри, не в силах потушить пожар.
— Тебя влечет ко мне?
Ее голова резко дернулась, и рот открылся от изумления.
— Влечет ли меня к тебе?
— Я не буду повторять вопрос.
— Я не полная дура и не страдаю стокгольмским синдромом, чтобы на тебя запасть.
