Сигара в пепельнице успела потухнуть. Пахомыч раскурил ее снова, затянулся и задумчиво сказал:
— Ты же знаешь, я люблю приключения. Не хочу, чтобы такое, как сегодня, хоть с кем-то происходило, но от судьбы ведь не уйдешь. И если ты, отправляясь ко мне, впервые за долгие годы забыла выключить мобилку — это не случайность, понимаешь? Так решили наверху — судя по всему, потому, что я знаком с Андрюхой; это большая шишка в ГИБДД. От меня в данном случае прок был невелик, но я сделал все, что мог. Легче жить, когда знаешь, что хоть кому-то в силах помочь…
— А если все… зря? — К горлу снова подступил комок.
Пахомыч состроил суровую рожу, явно собираясь решительно меня осадить, но тут снова зазвонил телефон. Его телефон. Пахомыч нажал на кнопку приема, а потом — на громкую связь.
— Андрюха, слушаю тебя!
— Ну, Прохор Пахомыч, одну медальку для рая ты уже заработал, — сообщил хриплый голос в трубке. — Если ничего не путаю, за спасение погибающего небесная канцелярия списывает с человека сорок грехов.
— Мне, чтобы со своими грехами расквитаться, нужно спасти дивизию в полном составе, никак не меньше. А сейчас ближе к делу, пожалуйста! Что там случилось-то? Что с пацаном?
— Жив пацан, причем только твоими молитвами. Машина — всмятку. Хрен теперь разберешь, что за марка. Вроде с виду «Феррари», но черная…
— Ага-ага! — закивала я. — Черная «Феррари»!
— А чей это прелестный голосок? — заинтересовался невидимый собеседник.
— Знакомая водителя.
К счастью, меня понемногу отпускало. Очень вовремя: соображать требовалось быстро.
— Перед аварией он именно мне звонил, кретин малолетний… — пояснила я.
— Странно! По голосу, милая девушка, вы ничуть не старше его, — отвечала громкая связь. — Но я вас понимаю: ума этому парню и вправду не хватает. Решил с ветерком прокатиться по новой трассе в Щелково, а там за Балашихой строят участок дороги в восемь полос. На въезде должны были надолбы поставить, но вместо них просто шлагбаумом перегородили. Теперь от этого шлагбаума только щепки остались… Ваш знакомый, похоже, на что-то отвлекся и в отбойник влетел. «Феррари» на обочину вышвырнуло, крутануло пару раз, и все. Очень вовремя! Если бы проехал еще хоть немного вперед — в лепешку бы расшибся. Там неосвещенная техника стоит, труба поперек дороги лежит — для водителя все это верная смерть. Да и бензина в баке почти не осталось — тоже, выходит, повезло…
— Как он? — я вдруг поняла, что сейчас разрыдаюсь, если немедленно не узнаю, что случилось с Сычиком.
— Врачи говорят, жить будет. Хотя… — он осекся. — Вашего знакомого в реанимацию отправили. Честно говоря, я бы с ним местами не поменялся, но в Склифе и не такое собирали. Они там мастера по головолом… тьфу, простите.
— Что вы! — мне стало неловко. — Это я у вас должна прощения просить, что побеспокоила. Огромное вам спасибо за помощь…
Я все же всхлипнула; похоже, взять себя в руки полностью все еще не получалось.
— И от меня тебе спасибо, Андрюха, — включился в разговор Пахомыч. — С меня причитается… Мне тут вискарик интересный подогнали. Будет время — приезжай. Продегустируем.
— Договорились! Ну все, мне пора, — распрощался невидимый собеседник. — Тебе, Пахомыч, позвоню, когда будет время. А вам, милая девушка, счастливо оставаться. Удачи вам и вашему знакомому.
— Девушка? — я рассмеялась, сама толком не понимая почему, и долго не могла успокоиться. — Когда я была девушкой, он носил майорские погоны. Или даже капитанские.
— Зануда ты все-таки, — хмыкнул Пахомыч. — Ну а как ему еще тебя называть? И вообще, хватит тут сопли размазывать. Топай в ванную и приведи себя в порядок. Когда закончишь, Димка отвезет тебя в Склиф.
Я последовала разумному совету, а Пахомыч, прихватив коньяк, последовал за мной.
Присутствие хозяина меня абсолютно не стеснило ни в прямом, ни в переносном смысле. Ванная комната на даче Пахомыча размером несколько превышала российскую малогабаритную квартиру, а уж по сравнению, например, с лондонскими «студиями для холостяков», где у изголовья кровати стоит газовая плита, и вовсе казалась настоящим дворцом. Интерьер новорусской ванной был, прямо скажем, небанальным: помимо всего прочего здесь имелись и сервировочный столик, и небольшой диван. На нем Пахомыч и расположился, пока я приводила себя в порядок.
Отправляться в Склиф совсем уж чумичкой не хотелось, но и вечерний макияж, особенно в стиле восьмидесятых, был абсолютно неуместен. Так что я сначала умылась, а потом принялась наносить на фейс дневной вариант штукатурки. Жуткие клипсы, разумеется, сняла и бережно уложила в сумочку: сейчас такой кошмар не найти даже на провинциальных вещевых рынках. Затем занялась волосами, благо простейшие средства для укладки всегда ношу с собой. Немного времени плюс смекалка — и наимоднейшую тридцать лет назад прическу «я упала с сеновала, тормозила головой» сменила вполне пристойная укладка. Мини-юбка и цветастая кофта с огромным декольте не слишком-то подходили для визита в Склиф в разгар осени, но тут уж ничего нельзя было поделать: деловой костюм на встречу с Пахомычем я, увы, не взяла. Зато запасные колготки беру с собой всегда, так что смогла хотя бы заменить кошмарную сеточку.
Приводя себя в порядок, я старалась двигаться как можно более соблазнительно. Пусть клиент хотя бы полюбуется, раз уж по доброй воле отказался от более ощутимых удовольствий на нынешнюю ночь.
Судя по виду Пахомыча, роль наблюдателя ему, как ни странно, понравилась. Что ж, наверное, это тоже в стиле советских восьмидесятых: по его рассказам, самые соблазнительные красотки тогда раздевались и трахались исключительно на экранах видеомагнитофонов. Так что вдумчивое созерцание полураздетой сексуальной девушки без малейшей возможности вступить с ней в интимный контакт, похоже, напомнило Пахомычу золотые денечки молодости. Вот и хорошо! А то я чувствовала себя динамщицей какой-то, хоть и понимала, что, строго говоря, ни в чем не виновата.
— Выпьем на посошок, — предложил Пахомыч, разливая коньяк по стаканам.
— Мне только немного. Я и так сегодня наконьячилась на годы вперед. Ты же не хочешь, чтобы я пристрастилась к этому делу и стала алкоголичкой? В нашей работе трезвость — норма жизни.
— Все понял, — кивнул он. И поинтересовался — с любопытством и без малейшей неприязни: — Кстати, кем тебе приходится этот Вася?
— Ты только не смейся, — я вздохнула.
— Не буду, — заверил он слишком уж убедительно.
— Вася за мной ухаживает. Хочет, чтобы я вышла за него замуж.
— Ни хрена себе! — смеяться Пахомыч не стал, но удивился сильно. — А он знает, что ты…
— Да. Но все равно хочет жениться.
— Не, ну а че, — он выглядел так, словно только что получил тяжелым мешком по голове. — Времена меняются, люди тоже. Может, для молодых это и взаправду незазорно… А деньги у твоего Васи есть? Собственные в смысле.
