Я молча выругалась: мерзкий гад, несмотря на тревогу за друга, заметил мое любопытство. Вот зараза, а?!
— Собственно, именно поэтому Анатолий никогда и не носит с собой боевое оружие. — Виктор вновь обратился к санитарке: — Он слишком хорошо знает, как оно убивает людей. К сожалению, дорогая машина и богато упакованный папик всегда привлекают внимание преступников, вот Толик и подстраховывается… Сегодня нервы у него абсолютно сдали, и это ужасно, согласен. Так что мой друг с огромным удовольствием компенсирует всем пострадавшим моральный и материальный ущерб, а также лично извинится перед вами, тетя Тоня, и перед вами, милая девушка.
Я ждала новой порции возмущенных воплей, но Студнев-пер словно окаменел. Что ж, и то хлеб.
— Да что я?! — Тетя Тоня утерла слезы. — Я и не такое видела, особенно в девяностые… Но ваш друг… он ведь девочку ударил… И собирался бить ее дальше… Разве ж можно так?! Не по-божески оно и не по-людски.
— Толик, это правда? — От спокойного, лишенного всяких эмоций тона Витька даже у меня побежали мурашки по спине. — Ты действительно ударил девушку?
— Она меня тоже ударила! — Сейчас народному избраннику можно было дать лет пять, не больше. — Стулом по голове! Убить могла, между прочим! Или искалечить.
— Он первый начал! — возмутилась я, но вдруг сообразила, как смешно выглядит это оправдание, и хихикнула. Блин, ну что за жизнь! Меня били, в меня стреляли, а теперь все произошедшее кажется мне смешным! Или это просто нервное?!.
— Детский сад, штаны на лямках, — вздохнул Витек. — Что ж, Толик, это тебе наука на будущее: если бьешь кого-нибудь, даже трепетную юную красавицу, — можешь получить сдачи. И мне тебя не жалко, честное слово. За побои тоже извинишься и компенсируешь их отдельно.
— Тогда вот что, — строго сказала санитарка. — Я все понимаю: единственный сын, авария, нервы… Давайте так поступим: я сейчас возьму у девочки телефон, а потом узнаю у нее, чем дело кончилось. А я…
— Вы золотой человек, тетя Тоня! — Виктор лучезарно улыбнулся, достал из кармана толстую пачку баксов и протянул ей. — Это только половина. Вторую заплачу через полгода.
— Почему это?! — возмутилась я. — Не при валюте вы сегодня? Примус иссяк?
— Нет. — Улыбка стала грустной. — Просто, по моим наблюдениям, если человек впервые получает в руки большие деньги, то тратит их на ерунду и без всякой пользы для себя. Я не могу стоять над душой тети Тони и разъяснять ей, что стоит купить, а что — нет. Поэтому и хочу подстраховаться. Если я ошибаюсь — ничего страшного не случится. Если прав — возможно, просадив первую половину компенсации зазря, ко второй тетя Тоня отнесется более… разумно.
— Вы правильно говорите, Виктор Петрович, — санитарка взглянула на него с явным уважением. — В любом деле навык нужен — и в том, как большие деньги тратить, тоже. Эх, если бы все так рассуждали!.. Что ж, за ущерб вы мне заплатили щедро. Я не обижусь, даже если про вторую часть компенсации забудете…
— Я не забуду, — твердо ответил он, и я, как ни странно, поверила.
— Так что теперь дело за одним остается, — продолжила тетя Тоня. — Девочку не обидьте. Кстати, как зовут-то тебя, дочка?!
— Вероника.
— Какое замечательное имя! — восхитился Виктор. — Оно означает «Победа» и очень вам подходит. Когда я вас впервые увидел, вы были невообразимо прекрасны и яростны. Настоящая валькирия!
Блин, похоже, добрый стих у этого козла надолго не задерживается. Опять издеваться начал!
— Во время схватки с господином Студневым вы тоже смотрелись совсем неплохо, — я ослепительно улыбнулась, — особенно для человека вашего возраста.
— Вам, Вероника, наверное, будет удобнее, если я переведу деньги на вашу карту? — Он снова помрачнел.
— Да, безусловно. Дайте мобильник, я вобью вам номер.
— Вероника, а мне оставь свой телефончик, ладно? — Тетя Тоня явно не собиралась спускать проблему на тормозах.
Пока я вбивала номера в чужие мобильники, Виктор переговорил с остальными медиками, присутствовавшими при разборке, а затем передал каждому из них по сотне баксов. Что ж, разумно: деньги — лучшее средство для того, чтобы держать язык за зубами.
Позвонив мне и убедившись, что номер в ее мобилку я вбила верно, тетя Тоня жестом доброй феи вытащила из-за батареи — сюрпри-из! — мои туфли.
— Я их припрятала, — объяснила чуть смущенно эта чудесная женщина, — чтобы никто не забрал. У нас тут не воруют обычно, но в такую ночь все возможно.
— Тетечка Тонечка! — запела я. — Вы просто чудо! Вам нужно памятник поставить!
— Не мне, — она вздохнула, — а Сергею Васильевичу Мальцеву. Это хирург, который сына депутатского оперировал. С того света парнишку вытащил! Вот он настоящий герой, но за сегодняшний подвиг даже сотку баксов не получил.
— Не волнуйтесь, — ответила я очень серьезно. — Как только старший Студнев протрезвеет — непременно о хирурге вспомнит. И вознаградит его если не по заслугам — такое в деньгах не измеряется, — то хотя бы по совести.
— Эх, хорошо бы…
Студнев-пер все это время неподвижно сидел на полу, обхватив голову руками. Затем, повинуясь приказу друга, встал и, двигаясь неуклюже, словно зомби, подошел к тете Тоне и извинился перед ней таким тоном, словно разговаривал с королевой. Затем свою долю вежливых сожалений о случившемся получила я. Данная процедура явно не доставила народному избраннику ни малейшего удовольствия, но это от него и не требовалось, а формальности были соблюдены полностью.
Когда конфликт оказался полностью исчерпан, я отправилась в туалет, чтобы хоть немного привести себя в порядок. Увидев собственное отражение в зеркале, выматерилась в голос: в таком виде я очень неплохо смотрелась бы на арене цирка в качестве клоунессы. Я вновь помянула гада Витька незлым тихим словом.
Наштукатурить фейс и причесаться оказалось непросто: руки дрожали, мозги не работали. Но терпение и труд все перетрут, так что из туалета в коридор я вышла, вполне довольная собой.
Увы, все позитивные эмоции исчезли, как только выяснилось, что совсем рядом с женским туалетом стоят Витек с Толиком, явно поджидающие меня. Общаться с этими козлами не хотелось абсолютно, но следовало выяснить, что им от меня нужно. Я ослепительно улыбнулась и жестом королевы разрешила папикам сопровождать себя.
* * *
На улицу я вышла в обществе Витька. Старший Студнев, пыхтя, чуть приотстал.
Осень немного сдала назад, и ночь выдалась погожей, хоть и прохладной. Звезды россыпью бриллиантов сияли на безоблачном бархатисто-черном небе. Золотился серп луны. Редкие огни, горящие в домах, казались разноцветными драгоценными камнями.
— Кстати, мы так и не познакомились толком, — вдруг сказал Витек. — Предлагаю исправить это досадное упущение. Я Шелепнев Виктор Петрович. А как ваше полное имя, Вероника?
