При этих словах я едва не рассмеялся: безразличие – последнее качество, которое я приписал бы Ренвику.
– Хотя наши отношения были платоническими, я держала их в секрете, не желая, чтобы кто-либо о нас узнал. Встречи я назначала, когда муж уезжал по делам. Но так вышло, что в последнее время он почти всегда был дома, а в те редкие моменты, когда отсутствовал, был занят Алан.
Она со злостью затушила окурок и прикурила новую сигарету.
– На сегодняшний вечер мы условились заранее, и меня сильно покоробило, когда я получила его телеграмму.
– Телеграмму? – переспросил я.
– Именно. К тому же полную мелодраматизма. Кстати, она отправлена в семь, когда вы видели его в клубе.
– Когда мне показалось, что я его видел. Всего лишь мельком.
– Давайте об этом потом. Телеграмма отправлена из почтового отделения недалеко от вашей квартиры. «Не выходи на связь. Чрезвычайно важно. Не пиши, не звони. Все зависит от твоего полного молчания». Понимаете, – продолжила она, положив бланк обратно в сумочку, – посылать телеграмму в принципе глупо. Если бы меня не было дома, когда ее доставили, ее мог прочитать кто угодно. Одному богу известно, как бы я оправдалась перед Берти.
– Но Алан знал, что ваш муж в отъезде.
– Только не в семь. Он переоделся дома, потом пошел на ужин с представителями крупной компании, а потом сел на ночной поезд до Глазго.
– Понятно.
– А вот мне – нет. Почему Алан не объяснился по телефону?
– Этого я вам сказать не могу.
– Я, естественно, тоже. И мне стало любопытно. А кому бы не стало? Поэтому я пошла к нему.
– Хотя он просил вас этого не делать.
– Так я и не делала. Во всяком случае, открыто. Хотела побродить немного вокруг, понаблюдать, может, увижу что-нибудь…
Услышав такое объяснение, я уставился на нее в упор.
– И что вы ожидали увидеть?
– Ну не знаю. Что-нибудь. Горит ли, например, в окнах свет.
– Иными словами, сказал он вам правду или солгал?
– Пусть так, если угодно. Если он меня отвадил без веской причины, ему же было бы хуже. И я решила, что должна все узнать.
– Однако свет в окнах мог включить Бейнс.
– Ненадолго. Наш скромный Бейнс старался не выходить из своей комнаты. Так или иначе, я не ожидала увидеть то, что увидела.
– Что же вы увидели?
– Свет горел во всей квартире. Шторы были не опущены, и внутри ходили люди. Очевидно, там полным ходом шла вечеринка, и я сильно разозлилась, что меня отшили. А еще, не скрою, стало любопытно. В общем, я решила разузнать побольше. Подождала, пока консьерж повернулся спиной, проскользнула внутрь и поднялась наверх. По лестнице, чтобы меня не выдал шум лифта.
– Но как вы надеялись что-то увидеть? Нельзя же просто стоять и таращиться на закрытую дверь.
– Можно. По правде сказать, так я и поступила.
– Увидели хоть что-то?
– Полицейского.
– Полицейского? – К ее явному удовольствию, я смотрел с недоверием.
– Вот именно, – кивнула миссис Килнер. – В форме. Вероятно, что-то все-таки услышав, сначала он просто высунул из квартиры голову, потом вышел и огляделся. Повезло, что наверх он посмотрел не сразу, и мне удалось скрыться из виду, поднявшись по ступенькам. Конечно, это лишь разогрело мое любопытство. Я опять спустилась вниз и еще раз увильнула от консьержа, что совсем не трудно: торчать постоянно на посту он не обязан. На этот раз я подметила на доске фамилию людей, которые проживали на седьмом этаже, над Аланом. Я поднялась на лифте и, доехав до нужного этажа, отважно позвонила в дверь. Мне открыл тот же полицейский, и когда я его увидела, то очень реалистично воскликнула: «Мама родная! С Уэлинсами что-то случилось?»
«Ничего не случилось, мадам», – ответил он.
«Но как же…» – усомнилась я, показав на его форму.
«Мадам, эта квартира принадлежит не Уэлинсам. Кажется, они живут этажом выше».
«Ой! А что здесь произошло? Ведь что-то же произошло. Могу я помочь?»
«Вы знакомы с жильцом этой квартиры, мадам? Если да, я попросил бы вас задержаться».
Такой вот каверзный вопрос. Я не собиралась признаваться, что нас с Аланом что-то связывает, и приняла меры предосторожности: почти полностью укутала лицо платком. В конце концов, ночь выдалась холодная. Так что просто сказала «нет». Дверь за мной вежливо, но плотно закрыли, а я начала подниматься по лестнице. К счастью, полицейский не стал проверять, на самом ли деле я направляюсь к Уэлинсам. Потом я пошла домой, естественно, слегка расстроенная, и попыталась дозвониться вам.
– Но почему мне?
– Так сказал Алан. Ой, забыла. Я не дочитала телеграмму до конца.
Она снова вытащила листок бумаги, а я размышлял, как это чисто по-женски – начать что-то делать и остановиться на полпути.
– Вот тут, в конце, – продолжила миссис Килнер. – «Все зависит от твоего полного молчания. Найди Сэмпсона. Он все знает».
– Вообще ничего не знаю!
– А Алан написал, что знаете. И вы видели его тем вечером. Как раз в то время, когда отправили телеграмму.
– Я уже начинаю сомневаться. Утверждать не берусь. Просто увидел на выходе из клуба похожего на него человека – тот грузил в такси чемоданы.
– Понятно. Жаль, что я не знаю названия вашего клуба. Вы провели там весь вечер. А я вам названивала домой. Я навела справки: телефон исправен, однако вы редко им пользуетесь.
– Так и есть. Я мало времени провожу дома. И считаю телефон бесполезной блажью.
На самом деле я уже пару раз хотел от него отказаться. Но клиенты, похоже, думали, что я все время должен быть на проводе. К тому же им не нравилось, что звонить мне нужно в офис. Хотя отсутствие телефона в квартире принесло бы ощутимую экономию, ощутимая экономия не по карману профессионалу, если этот профессионал хочет, чтобы его считали успешным.
Мою задумчивость – а я уже стал засыпать – прервала миссис Килнер:
– Так вам действительно ничего не известно?
– Ничего. Во всяком случае, пока. Раз мистер Ренвик попросил вас со мной связаться, нет сомнений, что в нужное время он даст мне знать, и тогда я смогу сообщить что-то и вам. Если он мне поручит это сделать.
Миссис Килнер затушила окурок.
– Вам что, сложно проявить чуть больше человечности? Разве не видно, что я по уши… заинтригована?
Похоже, она произнесла не то слово, которое хотела сказать. Вышла небольшая заминка.
– Ясно, – сказал я. – Все это в высшей степени необычно. Мне, как и вам, небезынтересно выяснить, что же произошло. Обещаю, что, как только что-либо станет известно, я вам сообщу. А теперь, если вы меня извините…
