«Сама-то небось пообедала», — подумал Джек, приступая к решению проблемы.
О том, что он любил рослых девушек, Холланд уже забыл. Внезапно пришедшее резкое чувство голода затмило собой все другие ощущения и заставило Джека работать в полную силу.
«Да что же это со мной такое? — удивлялся Холланд. — Почему я так хочу есть?»
Из самых отдаленных глубин памяти всплыла книга «О вкусной и здоровой пище». Когда Джек мальчишкой гостил у бабушки, он мог часами рассматривать яркие иллюстрации и читать непонятные рецепты.
«… На триста граммов рассыпчатого риса используйте сметанный соус, томленный в духовке со свиными шкварками».
— Хор-рошо-хор-рошо… — закатывала глаза Келли. Письменный стол слегка поскрипывал, но еще держался.
Джек вспомнил труды одного философа древности, который считал секс мировой движущей силой. Бедняга даже сыскал за это прозвище фаллоцентриста.
Было время, когда и Джек был склонен верить в истинность такой философии, но только не сейчас.
— Ай… Ай, как хор-рошо… — хвалила Джека Мэри Келли.
«… После того как у отбивной подрумянится корочка, положите ее в перетертый сыр и полейте сверху майонезом…» — пришло из далекого детства новое воспоминание.
Джек попытался припомнить, занимался ли он когда-нибудь сексом на голодный желудок, но прецедента не нашел.
«Она сказала — довести до обморока, — вспомнил Джек заказ Мэри Келли. — А если до обморока не получится, то что, оставаться без обеда?»
Джек прибавил оборотов, и шантажистка Келли тут же отозвалась:
— О! Сволочь!.. О! Скотина!.. Как же хорошо!.. О! Сволочь!..
«… И поливать баранью ногу чесночной подливкой, своевременно переворачивая ее над огнем».
«И зачем я тогда читал эту книгу? — начал жалеть Джек, — Лучше бы делал уроки». Потом он вспомнил, что ездил к бабушке только на каникулах и никаких — уроков делать было не нужно. Это воспоминание отвлекло Джека от гастрономических страданий, и он обратил внимание на Келли. За всеми этими мыслями о пирожках он совсем забыл, что девушка была очень даже ничего, если бы, конечно, не закатывала глаза. Да и язык высовывать было совершенно необязательно.
В какой-то момент Джеку показалось, что Келли уже в обмороке, но едва он остановился, как ее лицо приняло живое стервозное выражение и красотка сказала:
— Устал, что ли, кобель вонючий?
— Нет, — ответил Джек, и было непонятно, относилось ли это «нет» к его усталости или к «кобелю вонючему».
Отступившие поначалу голодные судороги вдруг вернулись с новой силой, и Джек опять затосковал по фруктовым пирожкам с потеками расплавленного сахара. Виртуальные пирожки манили и были доступными, стоило только выполнить заказ Келли, но она была выносливой особой и на легкую победу рассчитывать не приходилось.
Прямо возле распущенных волос Келли находилась портативная пишущая машинка. Она казалась легкой и совершенно не опасной. Джек представил, как он бьет Келли машинкой по голове, а потом, уже после обеда, объясняет ей, что это и был заказанный обморок.
«Но ведь останется синяк. Как объяснить его происхождение?» Пока Джек искал способ сбежать в столовую, письменный стол не выдержал и с грохотом сложился пополам. Холданд ухватил Келли за ноги, пытаясь уберечь ее от травм, но девушка оказалась слишком тяжела и упала на руины стола, потянув с собой и Джека.
Келли вскрикнула от боли и, выгнувшись дугой, прохныкала:
— Ой! Ну ладно… будем считать это обмороком.
14
Холланд вбежал в столовую в тот момент, когда Байрон уже заканчивал произносить торжественную речь. Обедавших в зале было совсем немного, но они с интересом слушали перечисление всех подвигов и заслуг Лоди Айзека, которому Бэри по окончании длинной речи приколол орден.
— Вот и Джек явился, очень кстати. Поздравь Лоди, Джек.
Холланд наскоро пожал механику руку и, потянув носом, спросил:
— Пирожки еще остались?
— Конечно, Джек, для людей, работающих на разгрузке оргтехники, у нас всегда оставляют резерв.
Байрон заглянул на раздачу и помахал кому-то рукой, после этого усадил Джека за свободный столик и сказал:
— Жди, дорогой, сейчас все будет. Сам Бэри присел рядом и, уставившись на Холланда, произнес:
— Ну?
— Что «ну»? Пирожки где?
— Подожди, сначала нужно скушать первое, потом второе, а уже потом и пирожки.
— Все так, Бэри, только на первое будут пирожки, — сказал Джек таким странным голосом, что Док решил с ним не спорить.
Возле входа в зал еще гомонили возбужденные торжеством механики. Они по очереди притрагивались к ордену и едва не касались награды носом, стараясь разобрать надпись.
— Здравствуйте. — Возле стола появился давний поклонник Дока Байрона. Он приволок огромный поднос, уставленный разными деликатесами, далеко выходившими за пределы стандартного обеда.
Не дожидаясь, когда все будет расставлено на столе, Джек схватил пару пирожков и проглотил их, практически не жуя.
— Да что с тобой? — удивился Байрон.
— Все, теперь уже ничего, — успокоил его Холланд и не спеша принялся за суп. — Кстати, кто платит за этот пир?
— Я угощаю, — снисходительно улыбнулся Док.
— Ну а все-таки?
— Я пообещал этому поваренку значок на закрутке с надписью: «Лучший на раздаче».
— Понятно. А что ты написал Лоди Айзеку?
— «Лучшему кинематику».
— А при чем здесь кинематика? — не понял Джек.
— При том, что кинематика — это часть механики. А если Лоди Айзек механик, то почему бы ему не быть кинематикой? И потом, Джек, он заплатил пятьсот кредитов. Не мог же я подойти к его заказу формально!
— А что написано на медали Позитрона?
— Сони — электрик, и с ним все проще. На лицевой стороне — «Лучшему электрическому работнику», а на обратной — «За годы труда под напряжением».
Некоторое время Байрон молча смотрел, как Джек поедает обед, а потом не выдержал и спросил еще раз:
— Ну так что там у вас было с Келли? Джек оторвался от тарелки с сыром и, немного помедлив, словно вспоминая, сказал:
— Если честно, я больше думал о еде. Но ты, Бэри, больше не трепись о всяких там обмороках.
— Так ведь я только для красного словца… — стал оправдываться Док.
— Вот-вот, ты наврал с три короба, а мне приходится соответствовать. — Джек забросил в рот кусок ветчины и добавил: — Между прочим, стол сломали.
— Могу себе представить… — кивнул Бэри.
— И еще она угрожала меня уволить.
