Все посмотрели куда-то в сторону. Только тут Сергей заметил отца Артемия, который примостился на краю первого ряда. В отличие от Сергея, он выглядел измотанным и не очень выспавшимся.
– Да, – поддержал коллегу еще один репортер, – церковь продолжает претендовать на здание дома престарелых?
Пресс-секретарь епархии встал, чинно поклонился и начал:
– Когда книжники и фарисеи привели к Иисусу грешную женщину и спросили: «Что с ней делать?» – что ответил Он? «Кто из вас без греха, пусть первым бросит в нее камень»…
Говорил отец Артемий гораздо лучше, чем писал книги или личные сообщения. Через минуту весь зал был его. Через пять все согласились, что церковь ошибаться не может, но отдельные служители ее могут попасть в сети обмана. Через десять минут каким-то образом выяснилось, что церковь вообще ни на что не претендовала, просто хотела поддержать слабых, а раз их и без того поддерживает городская власть, то «оставим кесарю кесарево, а сами обратимся к делам Божьим».
Отец Артемий сел. Несколько человек неуверенно зааплодировали, но тут же стушевались.
Повисла озадаченная тишина.
И тут молоденькая журналистка подняла руку.
– Господин Веселов! А вас теперь вернут на работу? Туда ведь уже другого человека взяли, на ваше место?
Сергей искренне признался:
– Я об этом пока не думал. Но надеюсь, теперь многие перестанут бросать трубку, когда я им звоню.
*
Слава пытался сосредоточиться и написать эссе, но мысли разбегались. Он сидел на крайнем ряду и мог смотреть в окно. На среднем ряду писал Виктуар. Последнее время он даже не язвил, он приходил на дополнительные занятия, утыкался в книгу или в листок и не поднимал головы. Роза всегда садилась у двери. Она тоже не склонна была общаться, думала о чем-то своем, часто не слышала вопросов, отвечала невпопад. Но письменные работы делала со страстью. Классная ставила ее в пример суховатому слогу Виктуара и неконкретному стилю Славы, который растекался мыслью по словам.
Слава устал быть один. Это сидение в тишине в классе его утомляло. Отстраненность Виктуара обижала больше, чем враждебность. Иногда Славе казалось, что если он встанет и уйдет, то никто и не заметит, но соскочить с этих занятий он уже не мог – Татьяна Павловна с самого начала объяснила, что уважительная причина не пойти только одна – смерть. Другие не принимаются.
Славик так настрадался, что, когда Роза нечаянно ему улыбнулась, кинулся к ней, как собака, которая давно не видела хозяина.
– Может быть, ты меня проводишь? – спросила Роза.
Слава с трудом удержался от того, чтобы не закивать часто-часто, как в детстве.
Роза шла рядом такая загадочная, такая торжественная, что Слава внутренне расправил крылья.
– Мне нужно сказать тебе важную вещь, – сообщила Роза.
Слава вспомнил, что, когда Женя приехала к школе, Роза с Тоней шушукались и Женя сказала, что они ее сканируют. У него вспотели ладони.
– Я только попрошу тебя не трепаться, – добавила Роза.
Слава сначала мотнул головой в смысле «нет», а потом мотнул головой в смысле «да». Понял, что жестами не объяснишься, и хрипло пообещал:
– Не буду трепаться.
– Я все решила давно, но сегодня подумала, что ты должен знать.
Слава нервно сглотнул.
– Я снимусь за день до олимпиады. Участвовать должен Виктуар.
– Угу, – сказал Слава.
Они прошли еще несколько шагов, а Слава все думал: «Когда же она скажет то, что хотела? Когда же? Когда?»
– Я люблю его, – сказала Роза через несколько шагов.
С сердцем случилось что-то страшное. Дыхание сорвалось. За секунду между паническим ужасом и осознанием того, что ничего страшного с ним не случилось, Славка успел прокрутить в голове целое кино – оно оборвалось на сцене страстного поцелуя. У него на самом деле будет девушка!
– Я давно его люблю, – объяснила Роза.
«Кого его?» – подумал Слава.
– Он очень хороший. Он очень умный. И добрый. Вы просто не видите. Я вижу. Его отец чуть не убил, когда узнал, что он на область не прошел, а он просто… ну, у всех бывает. Имеет право человек ошибиться! Мне это не так важно, а ему важно очень. Отец ему сказал, что такие деньги в репетиторов вкладывает не для того, чтобы он проигрывал. А он вовсе не проиграл. Это случайно. Ты только Татьяне не говори. И Вите не говори… То есть Виктуару…
*
Слава пошел на тренировку.
Сидеть дома в одиночестве и ждать с работы маму… Нет, лучше в зал, выслушивать шуточки тренера.
Но Наум Кириллович встретил его на удивление приветливо.
– А мы тут новый приемчик разобрали, – сказал он в ответ на Славиково «здрасте, я тут вот…». – Придется тебе догонять. Но сначала – разминка.
Слава бежал по периметру зала и думал, что три месяца назад он умирал на первых метрах. А теперь ничего. И отжимается наравне со всеми.
Его поставили в пару с Васей. Тот начал отрабатывать «приемчик», который назывался странно: «бросок под плечо». Хотя Славка был легче Васи, у того ничего не получалось: они криво шлепались на ковер. Это мало напоминало бросок. Только на десятый раз вышло что-то пристойное.
Раздался свисток, и тренер скомандовал:
– Поменялись!
Наум Кириллович подошел к Славке и спросил:
– Показать? Или ты уже уловил?
Слава пожал плечами, взял захват – и неожиданно для себя ловко киданул Васю.
– Ого! – сказал тренер. – Ты, я так понимаю, отдельно занимался?
– Да нет, – ответил Славик. – Сам в шоке.
– Тогда поднимайся и повторяй.
Только тут Славка понял, что от обалдения забыл подняться с ковра. И Вася покорно лежит – тоже слегка офонарел, видимо.
Получилось и на второй раз. И на третий. Наум Кириллович попробовал его ставить с другими: почти со всеми получалось, кроме совсем уж тяжеловесов. Тренер остановил тренировку и заставил Славика продемонстрировать бросок.
– Дорогие дети! – сказал Наум Кириллович своим обычным уморительно-серьезным тоном. – Вы имеете счастье наблюдать редкое природное явление под названием «поперло»! Нашему Вячеславу сегодня поперло наткнуться на свой коронный бросок!
Тренер принялся расхаживать перед строем.
– «Коронка», дети мои, должна быть у каждого самбиста! Обычно нужно положить пару лет, чтобы на нее наткнуться. Но некоторым халявщикам везет!
– Наум Кириллович, а у вас какая «коронка» была? – спросил кто-то.
– Только не ржать! – предупредил тренер. – Мой любимый прием – задняя подножка!
Естественно, все заржали.
