— Доктор Фонтен… — пробился сквозь какофонию рукопашной битвы чей-то голос.
— Кто здесь? — испугался Луи.
— Это я — Шарон Йорк.
— О, Шарон, как хорошо, что вы уцелели!
— Что мы с вами уцелели, — поправила его доктор Йорк и подползла ближе. Только тут Луи заметил, что она почти не одета.
— Я так здесь замерзла, — призналась Шарон и прижалась к Фонтену.
— Да, по ночам здесь бывает студено…
Шарон прижалась к Луи сильнее, и он отметил, что ему это небезразлично. Об стену домика что-то ударилось, а затем на песок в двух метрах от Фонтена и Шарон повалился окровавленный труп.
— О, доктор Фонтен, — простонала Шарон, — защитите меня…
Ее руки скользнули ему под одежду.
«Но это не совсем кстати…» — изумился Луи Фонтен, а вслух сказал:
— У… у вас руки холодные…
— Ничего, они сейчас согреются, — проворковала Шарон. Фонтен на секунду отвлекся от спасения Шарон и заметил, что накал битвы постепенно ослабевает.
— Шарон, прошу вас, тут такое происходит, — не совсем уверенно попытался возразить Луи.
— Но вы им все равно уже не поможете, доктор.
— Ну, в общем-то да…
47
Широким клином, словно птичья стая, орбитальные бомбардировщики шли к заданной цели. До прибытия к точке маневра эскадре оставалось лететь не более получаса. Затем после перегруппировки суда должны были приступить к бомбометанию.
Майор Крун вызвал на экран звездную карту района.
Синей точкой на ней был обозначен его отряд, а красной — пограничная застава. Желтый круг вокруг нее указывал на дальность действия радаров станции.
До Ганнибала радары пограничников не дотягивали, поэтому о них можно было не беспокоиться. Правда, после бомбометания требовалось «засветиться», чтобы сыграть вероломных агрессоров. Для этого бомбардировщики располагали ложными кодами.
Попасться на бомбежке собственной территории было бы глупо, поэтому требовалось свалить это на ВКС Нового Востока.
Крун перевел взгляд на самую главную кнопку. Внешне она выглядела вполне обычно. Красный пластик и рядовая надпись — «Сброс». Однако когда майор дотрагивался до этой кнопки, у него учащалось дыхание, а иногда даже свербило в носу. Разве объяснишь кому-нибудь, что ты испытываешь, когда машина, слегка качнувшись, избавляется от своего груза.
Некоторые из коллег майора клеили на эту кнопку фотографии любимых девушек, другие предпочитали неприличные надписи, самой невинной из которых была просто «Бум!»
Впереди мелькнула звездочка, но Крун был спокоен. Он знал, что это один из сухогрузов, ходивших в автоматическом режиме по строго определенному коммерческому маршруту.
«Нужно доиграть с Франклином в шахматы», — вспомнил майор. Понимая, что проигрывает, Франклин находил массу причин, чтобы откладывать партию снова и снова. Ему не хотелось расставаться с летной курткой из натуральной кожи, которую он, не подумав, выставил на кон.
«Куртка будет моей, Франклин», — подумал Крун и улыбнулся. На самом деле эта куртка ему была не нужна. Да и размер у них с Франклином был разный, но этого парня нужно было проучить, чтобы потом не хвастал.
Майор предавался своим мирным мыслям, а в это время параллельным с его эскадрой курсом двигался «парро» — двухместная учебная машина. В ее бортовом компьютере сгорел навигационный чип, и пилоты вели судно чуть ли не по звездам.
— Вот ведь какое свинство, курсант Петровски! — ругался инструктор Баддикер.
— Так точно, сэр.
— Я имею в виду твои свинские действия, курсант Петровски.
— Так точно, сэр, — курсант волновался и не мог придумать никакой другой фразы.
— Теперь мы окончательно заблудимся, потом у нас кончится топливо, и мы умрем от голода.
— Так точно, сэр.
— Ну скажи, кто тебя просил лезть в регулировку электропитания, а?
— Я не виноват, сэр. Там появилась надпись — «Хотите ли вы включить более экономичный режим»? Я написал, что да; хочу.
— Ох! — выдохнул инструктор. — Программист — дурак плюс пользователь — дурак, а в результате авария.
— Так точно, сэр.
Инструктор Баддикер специально сгущал краски, чтобы попугать не в меру инициативного курсанта. Он знал, что через час-другой они попадут в район действия пограничных радаров и тогда их найдут. А пока из всей навигации работал только сканер ближнего действия да опознавательный тестер.
«Какая, в сущности, противная у меня работа, — размышлял Баддикер. — Натаскиваю тупых сосунков и в результате ничего не имею, кроме гарантированного нервного расстройства. Этот индюк сжег навигацию, третьего дня другой такой же мастер при посадке ухитрился задеть радиомачту…»
Инструктор вспомнил лицо полковника Оливера, когда он выговаривал ему, Баддикеру, будто это он размочалил эту мачту.
А все почему? Потому, что Гонза Баддикер на весенней сессии поставил племяннику полковника низкий балл. Ну не умеет парень пилотировать — что тут поделаешь? Пилот он никакой, хуже чем Петровски и чем тот парень, что разнес радиоантенну.
«Почему-то у других инструкторов ничего не случается, а у вас, Баддикер, вечно какие-то проблемы…» — вспомнил Гонза слова полковника Оливера. Потом воспроизвел в памяти выражение начальственного лица и в особенности движения его носа. Когда полковник говорил, его нос двигался
«Не нос, а шнопак, — обозвал полковника Гонза. От этого ему стало немного легче, и Гонза добавил: — Шнопак и ублюдочный рубильник… И еще…»
На экране сканера появились какие-то метки. Много меток.
«Откуда здесь столько судов?..» — удивился Баддикер и, пользуясь случаем, решил озадачить курсанта.
— Курсант Петровски!
— Я!
— Курсант Петровски, вот вам задание — определить принадлежность этих судов.
— Есть, сэр. А как это сделать?
— Подумайте, курсант.
— Может быть, с помощью опознавательного тестера?
«Ну наконец-то…» — вздохнул Баддикер.
— В самую точку, курсант. Приступайте.
Заняв таким образом Петровски, Гонза Баддикер продолжил придумывать обидные названия для носа полковника Оливера.
«Итак: шнопак, рубильник… Э… носяра и клюв… Нет, клюв — это не очень. Лучше — клювак…»
— Прошу прощения, сэр, но до них слишком далеко, и тестер не срабатывает, — пожаловался курсант.
— Совершенно верно, Петровски. Перед тем как пытаться определить принадлежность этих судов, вы должны были что?
— Что?
