— Они поверили?
— У них нет другого выхода.
— Ну хорошо.
Адмирал поднялся со стула, окинул взглядом помещение поста и сказал:
— До скорого свидания, господа. Извините за причиненное беспокойство…
Офицеры вскочили с мест и не садились, пока Леггойн не вышел в коридор.
— Я думаю, что нам следует взять с собой охрану — человек двенадцать крепких десантников, сэр, — предложил Карпентер.
— Не стоит, майор. Мы будем говорить о вещах секретных, и лишние уши нам ни к чему. Ну а если нас вероломно захватят и пустят на запчасти, что ж, у родины есть еще много адмиралов, да и майоров хватает тоже. Я прав?
— Да, сэр, — после небольшой паузы согласился Карпентер.
— Или, — остановился адмирал, — или вы цените себя выше остальных майоров?
— Нет, сэр, я думаю так же, как вы.
— А вот тут вы не правы, Карпентер, если бы вы думали, как я, вы бы уже были адмиралом…
Карпентер напрягся, а Леггойн сухо рассмеялся и ткнул майора в бок:
— Ну-ну, я же шучу… — И уже совершенно серьезно, даже с какой-то угрозой, адмирал добавил: — Я же такой шутник.
Карпентер и Леггойн подошли к двери капитанской рубки, и стоявший у входа судовой полицейский отдал им честь.
— Господа! — увидев адмирала, скомандовал капитан Корнвуд.
Штурман и помощник капитана вскочили со своих мест.
— Сидите-сидите, — поспешно замахал руками Леггойн, — вы на службе, и никаких приветствий для гражданских лиц не требуется.
— Сэр, я уже в курсе ваших переговоров. На первом ярусе приготовлен бот с двадцатью солдатами для охраны.
— Что за охрана?
— Два отделения из контрабордажной команды.
— Это такие ребята в броне, выглядящие как боевые роботы?
— Примерно так, сэр.
— Нет, капитан, мы тут с Карпентером посовещались и решили отправиться без охраны. Нам предстоят неформальные переговоры.
— Боюсь, сэр, вы недооцениваете всей опасности. На таких станциях командуют полные отморозки. Не хотите тащить охрану с собой, возьмите ее просто для показа. Когда выйдете из шлюза, пусть эти ребята помаячат у вас за спиной. Намек будет понятен…
— Спасибо за хороший совет, капитан Корнвуд, я обязательно им воспользуюсь. Я всегда знал, что у вас, флотских, голова варит.
72
Центральная площадь гудела, заглушая шум большого городского фонтана. Сегодня был ярмарочный день, и сотни торговых шатров были поставлены длинными ровными рядами. Между толпящимися горожанами протискивались угрюмые полицейские, которым приходилось смотреть в оба — карманники так и шастали между зеваками, норовя вытащить кошелек у зазевавшегося покупателя.
Время от времени, отчаянно сигналя, через толпу пробивался торговый фургон, и тогда десятки голосов сыпали проклятия на голову шофера.
Кончитта Роблес стояла на балконе своей небольшой гостиницы и, лакомясь орешками, с интересом глазела на городскую площадь. Уже третий раз за час она становилась свидетельницей драки между продавцами и покупателями.
Перевернутые прилавки, рассыпанный товар и радостные прохожие, быстренько рассовывающие его по карманам.
Однако на этот раз все закончилось слишком быстро.
Неподалеку оказались двое полицейских, которые скрутили дерущихся, и развлечение для мадам Роблес закончилось.
На стоянку, расположенную под самым балконом въехала машина. Это была дорогая модель, и, по всей видимости, ее хозяин должен был стать очередным клиентом мадам Роблес.
— Джорж! — крикнула она, обернувшись.
— Да, мадам, — отозвался уже немолодой Джордж Биглер, выполнявший в хозяйстве мадам множество функций.
— Пойди встреть клиентов,
— Да, мадам, — поклонился Джордж и поплелся к лифту.
«Пора его менять, — подумала Кончитта, — совсем не шевелится, старая развалина».
Такие мысли посещали ее не в первый раз, но найти другого человека за то же жалованье было невозможно.
— Ты не поверишь, дорогая, во сколько обходится мне эта гостиница, — жаловалась мадам Роблес своей дальней родственнице, Хулии Бальтазар, — уже давно я не получаю никаких доходов, а весь персонал, ты не поверишь, Хулия, я держу только из-за доброты.
— О, Кончитта, ну кто в городе не знает о твоей доброте?
Дамы ненавидели друг друга, но, поскольку другой компании у них не было, они находили утешение в обществе друг друга.
Еще одной их компаньонкой была владелица двух булочных вдова Сальваторес. Ее булочный бизнес процветал, однако у вдовы было много проблем с сыном — малышом Энрике-Хуаном.
«Малышу» было двадцать семь лет, и он постоянно попадался то с наркотиками, то с оружием, то с крадеными вещами.
Вдове Сальваторес приходилось выручать сына за взятки, и со временем районный комиссар полиции Блинтонс сумел выстроить себе симпатичный особнячок…
Дверца красивого автомобиля открылась, и оттуда вышел пожилой джентльмен. Мадам Роблес перестала есть орехи и максимально свесилась вниз, пытаясь определить возраст гостя. Она давно была разведенной и в каждом мужчине видела потенциального спутника жизни.
Наконец спустился Джордж. Ковыляющей походкой он подошел к гостю, и они о чем-то заговорили. Как ни старалась мадам Роблес, услышать хоть что-нибудь ей не удавалось. Мешал доносившийся с площади шум.
Неожиданно из машины вышла женщина.
«Вот так фокус!» — неприятно удивилась мадам Роблес. Ведь она уже положила на нового гостя глаз.
«С другой стороны, они заплатят за двоих», — вспомнила она и немного успокоилась. Оставалось только всучить этой парочке единственный в гостинице люкс, который назывался так с большой натяжкой.
Покинув балкон, Кончитта вышла в холл и, увидев одну из горничных, крикнула:
— Полин!
— Да, мадам… — отозвалась та, досадуя, что попалась на глаза хозяйке.
— Подойди ко мне, Полин. Девушка подошла ближе.
— Пойди в люкс и разгони тараканов.
— Я их боюсь, мадам! — взмолилась горничная.
— Перестань привередничать, Полин! Мы в одной команде или нет? Когда ты забеременела от солдата, кто тебе помог?
— Извините, мадам… Я уже иду.
— То-то же. Да побыстрее, клиенты, должно быть, уже возле лифта.
73
Сумасшедший голод разрывал «первого» как яростный зверь. Острые клыки впивались в иссушенную плоть и вызывали жуткие судороги. И хотя в привычном понимании тела не было, его боль всегда присутствовала.
