По этой причине Оливер почти всё время проводил в одиночестве, чего и добивался Фултон. Мальчик бродил по длинным коридорам Хелтон-холла, и из картин в массивных рамах на него с усмешкой глядели предки Снодд-Бриттлов. Оливер просиживал в библиотеке, листая страницы пыльных книг, в которых не было картинок, или пытался подбирать мелодии на рояле в тёмной гостиной, где окна были плотно занавешены, а стулья предназначались для великанов.
И если внутри Хелтон-холла царили полумрак и вечная сырость, то снаружи было немногим лучше. Погода стояла ветреная и унылая; сад по большей части напоминал сад камней: сплошные каменные статуи, каменные скамьи, перепачканные грачиным помётом, каменные фонтаны с потрескавшимися краями… Озеро казалось тёмной безмолвной бездной, и с ним была связана скверная история.
– В этом озере утопился один глупый фермер, – сообщила Фрида.
Оливер тихонько ойкнул и вгляделся в воду, представляя, каково это – лежать на дне в холодной тьме. – Он всё ещё там?
– Думаю, да, – ответила Фрида. – Впрочем, он сам виноват. Оборванцу хватило дерзости влюбиться в наследницу Снодд-Бриттлов.
– Он ей не нравился? – поинтересовался Оливер.
– Не нравился? Чтобы девушке из рода Снодд-Бриттлов понравился какой-то фермер? Не говори ерунды!
Другая трагедия произошла на горе позади замка. Двое туристов попали в снежную бурю и насмерть замёрзли на склоне.
– Они были не местные. Городские неженки, оделись не по погоде.
– Я тоже не местный, – заметил Оливер. – Я тоже приехал из города.
Тем не менее, он не мог не признать, что туристы действительно сами виноваты в своей гибели, как и фермер, неосмотрительно влюбившийся в знатную девушку. Однако тяжелее всего Оливеру было сознавать, что все друзья из приюта его забыли.
«Мы сразу же тебе напишем, – обещала Нонни. – Начнём писать ещё до того, как ты доберёшься до места». Все остальные, включая Директрису, поклялись сделать то же самое, но слова не сдержали. Каждый день Оливер с замиранием сердца ждал писем, и каждый день его постигало горькое разочарование. В первое же утро по приезде он сам написал приятелям, стараясь не выдавать хандры, и в общих чертах рассказал о замке. С тех пор он отправил ещё три письма и ни на одно не получил ответа. Ни короткой записки, ни почтовой открытки, ничего.
– Дядя Фултон, это точно? – всякий раз спрашивал Оливер, когда Снодд-Бриттл возвращался с почты и отрицательно качал головой.
– Точно, – отвечал Фултон. – Для тебя писем нет.
И Оливер горестно умолкал. Разве мог ребёнок, с малых лет приученный доверять людям, заглянуть в чёрное сердце такого негодяя, как Фултон? Разве мог он подозревать, что письма, которые он писал в приют, моментально оказывались порванными в клочки и не попадали на почту, а всё, что отправляли Оливеру друзья – многочисленные письма, открытки и скромная посылка от Директрисы, – Фултон уничтожал на обратном пути в Хелтон?
Добрая душа, Оливер корил себя уже за одну мысль о том, что дядя мог по невнимательности пропустить корреспонденцию, адресованную племяннику, ведь Фултон относился к нему с такой заботой! Например, каждый вечер дядя приводил Оливера в гостиную, гасил верхний свет и рассказывал ему страшилки о призраках.
«Тебе ведь нравятся рассказы о привидениях, правда? – говаривал Фултон, усаживая Оливера рядом с собой на диван. – В моей школе все мальчики любят послушать хорошую страшилку на ночь. Держу пари, ты тоже».
И он начинал повествование. Фултон рассказывал о безглазом фантоме, который каждую ночь стучал в окно и просил впустить его в дом, а потом хватал несчастного, открывшего окно, и вонзал в его плоть острые зубы. Рассказывал он и про жуткую монахиню, которая стаскивала одеяла со спящих людей и душила их во сне, и про скелет, что никак не мог отыскать собственный череп.
«А знаешь, где он его нашёл? – спрашивал Фултон, заглядывая в лицо Оливеру. – В старом сундуке, похожем на гроб, точь-в-точь в таком, как в твоей комнате!» Закончив с ужасами, он поглаживал Оливера по голове. Потом приходила Фрида со словами: «Ну, а теперь пора спать», и маленький мальчик в одиночку шёл через Большую галерею с её безликими мраморными статуями, вдоль коридора, со стен которого ухмылялись зловещие маски, вверх по холодной каменной лестнице, мимо оскаленных морд убитых хищников и, наконец, добирался до своей спальни.
Оливер не плакал; не бежал обратно и не умолял позволить ему ночевать внизу. Однако, лёжа в душной пещерке, устроенной из одеяла и подушек, он часто хотел, чтобы это уже быстрее случилось: пускай призраки поскорее придут за ним, напугают до смерти, и тогда он спокойно будет лежать себе в земле на церковном кладбище. Оливер уже видел могилы и надгробия, поросшие мхом, и считал, что там сумеет обрести долгожданное умиротворение.
Согласитесь, очень плохо, когда ребёнка посещают подобные мысли.
Глава 8
Тем временем в магазинчике нижнего белья Уилкинсоны устроили вечеринку. На следующий день им предстоял переезд в новое жильё за городом, и в честь этого события они собрали друзей на прощальный ужин. Из мозольной лавки прибыл мистер Хофман: он слегка шмыгал носом, потому что не хотел терять общество Бабули. Из музыкального магазина прилетела симпатичная шведка по имени Пернилла с выразительными глазами и волосами, отливающими золотом. В числе призрачных гостей был бегун трусцой, который добегался до разрыва сердца, а также пёстрая компания приятелей Тины: сын крысолова, который принёс с собой дюжину отцовских трофеев, и воришка Джейк, всё на свете знавший о сытой жизни.
Вечеринка удалась на славу. Конечно, призраков опечалил тот факт, что столь милое семейство покидает район, однако они изо всех сил старались не завидовать чужому везению.
– Ах, только представьте, как прекрасно снова вдыхать свежий, чистый воздух, – мечтательно произнесла Пернилла, которая страшно тосковала по сосновым рощам родной Швеции.
– И делить крышу с монахинями, – поддержал бегун, до своей смерти на шоссе А12 служивший викарием. – Они такие добродетельные создания!
Тётя Мод деловито сновала между гостями, наполняя бокалы настойкой из белены и стараясь, чтобы все чувствовали себя как дома.
– Жаль, что вы не можете полететь с нами, – вздохнула она.
– Почему бы и нет? – подала голос Приютина. – Если монашки на самом деле такие добрые, может, они подыщут место для всех.
Бабулину сумку от противогаза Тина наполнила призраками жуков и мокриц, которых собиралась переселить на вольный воздух. От радостного волнения ей не сиделось на месте.
До этого момента все вели себя очень пристойно, однако, по всей видимости, напитки тёти Мод оказались крепче, нежели она предполагала, поскольку Эрик, обычно весьма тихий и сдержанный, вдруг крикнул: «Больше никаких трусов!» и швырнул упаковку мужских плавок на пол.
– Больше никаких «следочков» и «махрушечек»! – дерзко выкрикнула Бабуля (её особенно раздражали современные дурацкие названия чулочно-носочных изделий), ткнув зонтиком в середину выставочного стенда.
