Вурдалак дрых на могильной плите. Во сне он вздрагивал.
– А ну, вставай, мешок с дерьмом! Вставай и готовь нам завтрак! – рявкнула леди де Бон и грубо дёрнула за верёвку на шее слуги.
– И побыстрее, не то мы тебе ноздри вырвем! – подхватил сэр Пелэм.
Муж и жена дёргали за верёвку, осыпая слугу бранью, и тот постепенно входил в состояние буйства. Лопоча свои странные кулинарные заклинания, вурдалак всё сильнее размахивал сковородкой.
– Жарь! – бормотал он. – Гори! Шкворчи!
Вурдалак бегал по кругу, сковородка в его руке делалась горячее, пока не раскалилась докрасна. Внезапно она вспыхнула огнём. Упырь схватил со стропильной балки дохлую сову, проворно ободрал перья и бросил тушку на сковороду, потом швырнул две обгорелые ножки Криксам и опять рухнул на могильную плиту.
Запах горелого разнёсся по монастырю.
– Ну, вот они и завтракают, – обрадовалась матушка Маргарет. – Значит, скоро повеселеют.
– Воистину хороший завтрак – отрада для желудка, – изрекла сестра Филлида. – Во многих семьях на завтрак обходятся чаем с кусочком тоста, и это совершенно неправильно.
Сёстры с облегчением вздохнули, уверенные, что отныне их гости заживут ровной, благоразумной жизнью. Монахини пожелали друг другу доброй ночи и отправились спать. Криксы, в свою очередь, расправившись с жареной совой, вовсе не собирались вести себя благоразумно. Не забывайте, переезд дался им тяжело. От съеденной мыши у питона случилось несварение желудка, и всю дорогу его тошнило. Вурдалак постоянно засыпал и болтался на конце своей верёвки, как бревно. Когда же путешественники наконец приземлились там, где указывала инструкция, они не увидели ничего из обещанного – ни огромного замка с парапетами и башнями, ни кованых ворот, ни колонн, ни каменных статуй и рыцарей в доспехах. Взгляду фантомов открылись лишь несколько полуразрушенных построек да ветхое аббатство, от которого явственно веяло самым отвратительным духом – духом места, населённого добрыми людьми.
А на рассвете супруги де Бон увидели нечто такое, от чего в ужасе попятились: вереницу монахинь, направлявшихся в часовню на утреннюю молитву!
– Я ни дня здесь не останусь! – истерически взвизгнула Сабрина. – Не допущу, чтобы эта мерзостная благость липла к моей коже! Я уже чувствую, как она скрипит у меня на зубах. Фу!
Однако они слишком устали и сил на обратный путь у них не было. Муж и жена решили пару дней отдохнуть, а затем лететь назад в Лондон.
– А вдруг тут найдётся ребёнок, которого мы сможем помучить? – выразил надежду сэр Пелэм.
– Откуда тут взяться ребёнку? У монашек нет детей, – возразила леди Сабрина.
– Своих нет, зато монашки могут вести уроки в воскресной школе.
Представив, как она будет рвать когтями и душить целый класс ребятишек, Сабрина взбодрилась.
– Ладно, уговорил. Но надолго я здесь всё равно не задержусь.
– Не волнуйся, – заверил жену сэр Пелэм, – когда мы вернёмся, эти дряни из агентства пожалеют, что вообще родились на свет!
Глава 11
Для Оливера наступили счастливые времена.
Проснувшись, он увидел в изножье кровати Приютину, услыхал, как плещутся в ванной комнате другие привидения, и от всей души порадовался тому, что теперь не один.
Вместе с Оливером Уилкинсоны спустились в столовую. Мисс Матч внесла поднос с завтраком, и привидения сделались невидимыми. В тот момент, когда престарелая экономка ставила на стол овсянку и тосты, призрачный попугай в клетке проговорил: «Откройте шире!» Мисс Матч поправила свой слуховой аппарат и сказала:
– Я не стану открывать шерри в такой ранний час. Шерри подают вечером.
– Спорим, она нас не видит, – фыркнула Тина и, прежде чем миссис Уилкинсон успела её остановить, проскользнула на кухню. – Ну, что я говорила, – сообщила она по возвращении. – Я зависла над ней и гаркнула прямо в ухо: «Бу!» Старушка даже глаз не оторвала от своей глупой газеты. Нам не о чем беспокоиться.
В любом случае мисс Матч было велено лишь оставить Оливеру еду. Весь оставшийся день она провела в деревне у двоюродной сестры. План Фултона оставить Оливера одного оказался просто чудесным.
Уилкинсоны прямо-таки влюбились в Хелтон-холл.
– Ах, мальчик мой, – всплёскивала руками тётя Мод, – какие тут замечательные подвалы! А плесень на стенах, а эта восхитительная сырость! По мне, так даже немного чересчур сыровато, а вот бедный мистер Хофман был бы просто в восторге.
– Кто такой мистер Хофман? – полюбопытствовал Оливер.
– Бабулин приятель, – сообщила Тина. – Обитает в мозольной лавке и постоянно находит у себя все болячки, какие только есть на свете, но при этом он ужасно умный.
Привидениям пришлись по вкусу и кухня, и гостиная, где стояли стулья с гнутыми ножками в виде когтистых лап, и безликие статуи в библиотеке. Им понравились холл и огромный камин, через трубу в котором можно было увидеть небо, ну а библиотека с её бесконечными рядами потемневших корешков просто привела фантомов в восхищение.
– Уверена, тут есть книжные черви, – сказала Приютина. – Книжки наверняка так и кишат ими. Можно мне потом посмотреть?
– Конечно, можно. И не спрашивай моего разрешения! – Голос Оливера звучал сердито. – Раз Хелтон принадлежит мне, то всё мое – ваше, и на этом точка.
Сад вызвал у призраков ещё больше восторга, чем замок. Плакучий ясень с его поникшими ветвями, белые пятна грачиного помёта на каменных скамьях, тисовые деревья с причудливо подстриженными кронами…
– Здесь так прохладно и романтично! – бурно радовалась тётя Мод. – Оливер, детка, ты даже не представляешь, каково нам попасть в этот рай после душной бельевой лавки!
У озера они встретили Эрика, который вглядывался в тёмную воду.
– Там кто-то есть, – сообщил Эрик. – И он сильно страдал. Прямо как я.
– Говорят, в этом озере утопился фермер, – сказал Оливер. Прежде он испытывал страх перед хладным трупом, занесённым илом, но после знакомства с Уилкинсонами начал смотреть на мир иначе.
Эрик кивнул.
– Он умер из-за несчастной любви. Кому как не мне понимать его. Синтия Харботтл не захотела встречаться со мной даже после того, как я купил ей коробочку лакричных леденцов. Я потратил на этот подарок все свои карманные деньги, а она хоть бы спасибо сказала… С фермером, видно, случилась такая же беда. Мужчины, обжёгшиеся на женском бессердечии, сразу видят собратьев по несчастью.
– Сынок, а ты не можешь вызвать его? – участливо спросила тётя Мод. Как было бы хорошо, если бы Эрику нашлось с кем поговорить о неразделённой любви. Когда он заводил разговоры о Синтии Харботтл с ней, она страшно злилась. Матери всегда злятся, когда кто-то не любит их сыновей. Синтия, между прочим, была та ещё штучка: виляла задом перед американскими солдатами и ярко красила губы.
