Воспитание не позволяло тёте Мод выть и стонать, подобно супругам де Бон, хотя так тяжело ей ещё никогда не было. Она не сомневалась, что Приютину у них отберут. И пускай девочка упорно повторяет, что её фамилия – Уилкинсон, куда Уилкинсонам тягаться с такими важными призраками, титулованными особами, привыкшими вращаться в высшем обществе? Рано или поздно Тина обязательно захочет стать Онорией де Бон, с горечью размышляла тётя Мод, и сердце её обливалось кровью.
Дядя Генри и Бабуля тоже заметно приуныли. Они понимали, что являются для малышки всего лишь приёмной семьёй, однако никогда всерьёз не задумывались, что обстоятельства могут измениться.
Тем не менее, как человек справедливый, дядя Генри сказал:
– Я считаю, нужно дать де Бонам возможность рассказать, как всё случилось, почему Приютина бросилась в озеро и утонула.
И Криксы поведали свою историю.
* * *
– Это произошло в тот вечер, когда королева Виктория прибыла на ужин в наше поместье неподалёку от шотландской границы. Ты помнишь наш дом, Онория?
– Никакая я вам не Онория, – огрызнулась Тина, – и ничего я не помню!
Сабрина вздохнула и продолжила:
– Вы должны понять, насколько важен для нас был визит великой королевы. Не забывайте, она именовалась Императрицей Индии и Матерью Отечества, а её супруг первым привёз в Англию рождественскую ель. Мы подготовили роскошный банкет – приказали забить семерых быков и сто двадцать фазанов, выловить пять десятков лососей и…
– По-моему, это отвратительно! – перебила Тина. – Умертвить такое количество животных, только чтобы толстая коронованная старушенция набила живот.
– Именно эти слова ты и сказала. Ты очень рассердилась тогда и вообще часто злилась, хотя, конечно же, мы очень тебя любим, просто обожаем…
– Валяйте дальше, – буркнула Приютина.
– Башни замка де Бон украсили флагами, в Лиловой спальне повесили новые гобелены, повсюду расставили цветы. Этот день для нас действительно значил очень много. Твой отец, детка, рассчитывал, что Её Величество пожалует ему графский титул, – такое нередко бывало во время королевских визитов. Но ты всё сильнее и сильнее сердилась из-за убитых животных. Мы, конечно, всё понимали, но…
Сэр Пелэм вскинул руку.
– Я продолжу, – сказал он. – Королева Виктория прибыла в поместье, мы облачились в вечерние наряды и надели все регалии. Лакеям выдали парадные ливреи; Большой зал освещала тысяча свечей, на столе стояли тарелки из чистого золота, хрустальные бокалы и графины с бесценным вином. Королева Виктория села во главе стола, её фрейлины – на противоположном конце. В зал на огромных блюдах внесли фазанов – все десять дюжин, – и тут стеклянные двери, ведущие на террасу, распахнулись, и в столовую вошла корова.
Тина задумчиво наморщила лоб.
– Маргаритка? – рассеянно спросила она. – Корову звали Маргариткой?
– Да, да! – обрадованно воскликнула леди Сабрина. – Да, моя детонька!
– Продолжайте, – потребовала Приютина.
– Маргаритка была крупной молочной коровой. Она подошла к королеве, замычала и потянулась мордой к столу, отчего один из бокалов упал и на юбку Её Величества пролилось вино. Следом за Маргариткой явилась Ромашка, за ней – Фиалка, потом – Роза, Герань и Календула… Всех наших коров звали цветочными именами. Двадцать три коровы в столовой мычали, обнюхивали стол, совали морды в тарелки и… задирали хвосты, оставляя на полу навозные лепёшки. Последним пришёл бык по кличке Гектор – здоровенный бугай весом больше тонны. Гектор начал преследовать Маргаритку – она всегда нравилась ему больше прочих коров. Можете себе представить картину: повсюду валяются перевёрнутые стулья, гости в ужасе запрыгнули на стол, в зале топчется целое стадо, бык, размахивая хвостом, гоняется за одной из коров, а королева – великая королева, чей трон инкрустирован слоновой костью, драгоценными камнями и золотом, – визжит от страха и наступает в навоз, при этом Маргаритка норовит наподдать ей под зад рогами.
– А потом пришли овцы, – неожиданно перебила Тина. – С коровами было легко – я просто пригнала их хворостиной вверх по лестнице, – но глупый пёс никак не мог сообразить, что овец нужно загонять в дом.
Де Боны резко повернулись к ней.
– Значит, ты помнишь! Память к тебе возвращается, – в один голос воскликнули они. – Теперь не осталось сомнений, что ты – наша дочь!
Приютина пожала плечами.
– Помню коров, овец и эту дурацкую королеву, которая истошно вопила за столом.
– Короче говоря, все надежды Пелэма на графский титул рухнули. В тот же вечер Её Величество покинула наше поместье и больше уже не приезжала. Мы были в ярости и потому заперли тебя в башне на берегу озера. Мы хотели, чтобы ты просидела там до утра и поняла, какой скверный поступок совершила. Мы и вообразить не могли, что ты попытаешься сбежать и прыгнешь в воду. Когда ты исчезла, нами овладело отчаяние. Боль и вина не отпускали нас, и мы… потеряли над собой контроль.
– Это уж точно, – вставила Бабуля, глядя на разорванное платье леди де Бон и босые ноги с полусгнившими пальцами.
– Ещё до превращения в призраков мы отгородились от мира в нашем замке, – продолжала Сабрина, – и решили: раз наша драгоценная малютка потеряна для нас навсегда, то и другие дети не имеют права спокойно спать в кроватках. Но отныне всё будет иначе, Онория, стоит тебе лишь обнять меня и назвать мамочкой.
– А меня назвать папочкой, – сказал сэр Пелэм.
Тина выдернула из его руки подол своей ночной рубашки.
– С ума вы, что ли, сошли? – возмутилась она. – Вы и вправду думаете, будто мне нужны родители, которые пытались убить моего лучшего друга? Не говоря уж о том, что ваша мерзкая змея сделала с попугайчиком.
Де Боны бочком приблизились к Оливеру.
– Милое дитя, – заискивающе обратилась к нему Сабрина, – мы искренне сожалеем, что так вышло. Сожалеем и раскаиваемся.
– С другой стороны, – подхватил сэр Пелэм, – не забывайте, что нас специально пригласили сюда, чтобы пугать людей самым жестоким образом. Нам было велено лететь в башню и творить там бесчинства. По словам миссис Маннеринг, джентльмен, который делал заказ, просил прислать самых кровожадных призраков.
Все посмотрели друг на друга. Какими бы отталкивающими ни были Криксы, они говорили правду. Кто-то – судя по всему, Фултон – хотел, чтобы Оливер пострадал или даже погиб.
– Теперь-то ты мне веришь? – спросила у друга Тина.
Однако Оливер до сих пор не мог поверить, что человек, благодаря которому он познакомился с Уилкинсонами, – отъявленный негодяй.
– А вдруг он догадался, что Криксы – твои настоящие родители, и хотел устроить тебе сюрприз?
– Ради бога, не говори ерунды, – негодующе начала девочка, но, поймав взгляд дяди Генри, умолкла.
