Кто-то считает, что «Ромео и Джульетта» – история о гормональной лихорадке двух подростков, которая через пять дней после их знакомства закончилась двойным суицидом, – про любовь
Еще человек предпринимает отчаянные попытки сравнивать свои отношения и чувства с образами, которые предлагает общество, и в том числе литература и кинематограф. И здесь кроется неприятный сюрприз: легенда о страстной любви на всю жизнь, о счастье, которое вдруг сваливается на голову раз и навсегда, существует уже много веков. Но ключевое слово здесь – «легенда».
Книги и фильмы создали иллюзию существования большой и чистой любви, которая непременно заканчивается браком, и «жили они долго и счастливо». Часто проблемы в этих сюжетах – внешние, враги и неприятности лишь сильнее сплачивают «настоящую» любовь. Конечно, были и есть кинофильмы
[132] (не только артхаусные), где сюжет посвящен тому, что происходит со многими семьями на самом деле. Но в коллективном бессознательном все равно сильна идея о сферическом коне в вакууме
[133] – идеальном браке, который «удается всем, кроме меня».
Вопрос в том, что масскульт называет любовью. Кто-то считает, что «Ромео и Джульетта» – история о гормональной лихорадке двух подростков, которая через пять дней после их знакомства закончилась двойным суицидом, – про любовь. Кто-то завистливо вздыхает, пересматривая в сотый раз фильм «Красотка» о неуверенном в себе мужчине, который не способен на эмоциональный контакт и пытается избавиться от своей тревоги с помощью контроля (деньгами и властью) над заведомо уязвимой партнершей.
Об этой проблеме интересно пишет в своей книге всемирно известный специалист по терапии зависимостей Робин Норвуд
У нас очень мало примеров любовных связей, в которых равных партнеров объединяют здоровые, зрелые, честные отношения, когда они не используют друг друга и не помыкают друг другом. Я усматриваю здесь две причины. Первая: честно говоря, в реальной жизни такие отношения встречаются крайне редко. Вторая: поскольку в здоровых отношениях эмоциональный компонент не столь явно выражен, как в бурных страстях, которыми отмечены нездоровые отношения, их драматический потенциал часто ускользает от глаз писателей, сценаристов и авторов песен. Если нас преследуют нездоровые отношения, возможно, причина в том, что иных мы практически не видели и не знаем. Из-за того, что вокруг так мало примеров зрелой любви и здоровых отношений, я уже много лет лелею мечту взяться за перо и написать по одной серии для каждой из главных мыльных опер. В моих сценариях все действующие лица будут относиться друг к другу честно, с любовью и заботой, не держа камня за пазухой. Никаких обманов, тайн, интриг. Никто не хочет быть ничьей жертвой, никто не ищет себе жертву. Пусть хоть один-единственный раз зрители увидят людей, которых связывают здоровые отношения, основанные на подлинной общности
[134].
Действительно, за страстями и интригами наблюдать гораздо интереснее, и Шекспир всегда учитывал это в своих сюжетах. Я ничего не имею против сказок. Однако люди ищут нереальные образы в жизни и разочаровываются, когда обнаруживают, что единорогов, оказывается, не существует. Но это не все: они корят себя за то, что не способны создать и поддерживать «идеальные» отношения, как в кино.
Кроме сказочных сюжетов, кино дает еще и неполную картину отношений: это часть истории, да еще и выхваченная из нереальности. Похоже на ситуацию с диетами, где похудение – это лишь начало, а возвращение веса – продолжение истории, которое обычно оставляют «за кадром». Эндорфиновая «инъекция» первого этапа близости не только необязательная их часть, но в принципе всего лишь часть – такова анатомия отношений, как бы нам ни хотелось иного. Чтобы регулярно потреблять «первую дозу» влюбленности, некоторые то и дело переходят из одних отношений в другие
[135].
Почему так непросто ответить на вопрос, что такое любовь? Как ни странно, но сложность может быть связана с лингвистической проблемой. Например, древним грекам в этом вопросе разобраться было гораздо проще: у них в лексике были «эрос», «агапе», «филия» и «строге» – и каждое слово обозначало нюансы состояния, которые в русском языке смешались в едином слове «любовь», вызвав путаницу.
Древнегреческое слово «филия» не имеет точных аналогов в других языках. Оно обозначает не только «дружбу», но и «дружественность», «расположение», «притяжение», «влечение», «любовь».
«Строге» – это семейная, родственная любовь, привязанность, расположение к коллегам или даже любовь хозяина к питомцам. В социальной психологии термин «сторге» используется для обозначения любви, развившейся из дружбы или близкой к ней.
«Эрос» – любовь-страсть, ассоциирующаяся с образом мальчика со стрелами – Купидоном из римского пантеона богов. Но люди боялись его пуще демона, потому что своими стрелами он мог заставить их испытывать влечение к самому неподобающему персонажу. Купидон забавлялся стрельбой в кого попало, обрекая случайных людей на любовные муки и страдания. «Страсть и страдания» – вот определение такой любви, именно она дает будоражащие сюжеты для книг и фильмов. Недаром орудие «эроса» – стрелы, внезапные и болезненные, как те чувства, которые возникали в сердцах людей. Да и само слово «страсть» в первоначальном смысле означало именно страдания. В современной психиатрической классификации это состояние иногда именуется «любовная зависимость»
[136]. Она может принести человеку множество проблем, потому что его жизнь превращается в одержимость любимым и приносит бесконечную тревогу, нарушения аппетита, сна, навязчивые мысли и т. п.
[137] Отождествление с демоном не случайно: греки подчеркивали, что эрос переживается как одержимость, как следование некоей силе извне. Эрос может противоречить воле и разуму влюбленного. В других видах любви нет подобного отождествления с каким-либо персонажем.
