Брок некоторое время обдумывал это предложение, потом покачал головой:
— Не пойдет. Со стороны это будет выглядеть так, будто вы очень уж вовремя вспомнили об этой детали — как раз тогда, когда вам нужно спасать свой бекон. Кроме того, это означает подставить под удар Пенни, которая снабдила вас всеми этими материалами.
Кэти вздохнула:
— Да, не пойдет. Вы правы. Что нам в таком случае делать?
— Продолжать расследование. Но хочу сказать сразу: единственное свидетельство, которое сейчас будет чего-то стоить, — это правдивые показания самого убийцы.
— Тогда давайте сейчас к нему и отправимся.
— Сейчас? К тому времени как мы туда приедем, там все уже будут лежать в постелях.
— В прошлый раз, когда я отложила визит к Бимиш-Невиллу, на следующее утро выяснилось, что я опоздала. Полагаю, нам надо ехать прямо сейчас.
23
Было почти десять часов, когда они переехали через каменный мост и свернули на гравийную дорожку, которая вела к Стенхоупской клинике. Стоял ясный холодный весенний вечер, и огни большого дома ярко светили ка фоне черного ковра окружавших его лугов. Кэти миновала парковочную площадку и медленно покатила по аллее, делавшей изгиб у коттеджей обслуживающего персонала, полагая, что в этот час директор, вероятно, уже находится дома. Но в директорском коттедже окна не горели, и его кирпичные стены в слабом свечении луны отливали тусклым серебром. Достигнув конца аллеи, Кэти развернулась и вернулась к парковке. Когда они с Броком вылезли из машины и направились к дому, Кэти ткнула пальцем в окно на первом этаже:
— Это его кабинет, не так ли? Там, где горит свет?
— Очень может быть…
Передняя дверь все еще оставалась открытой, но в холле уже не было ни души. Они секунду постояли там, втягивая в себя привычный застарелый запах стряпни, после чего пересекли холл и двинулись по коридору в направлении западного крыла. Когда они остановились у офиса Бимиш-Невилла, Кэти, легонько стукнув в панельную дверь, вошла в комнату.
Бимиш-Невилл поднял на нее глаза, по его лицу медленно разлилось удивление.
— Не ожидал… Вы-то что здесь делаете?
— Я подумала, доктор, что сейчас самое время взять у вас показания, которые мне так и не удалось получить в ноябре, — сказала Кэти. — Те самые, что позволили бы нам установить истину.
Бимиш-Невилл, казалось, смутился.
— Вот уж не думал, что разговаривать об этом со мной будете вы. — Он повернулся и озадаченно посмотрел на Брока.
— Главный инспектор-детектив Брок не связан напрямую С этим делом, сэр. Тем не менее он помогал мне вести расследование и собирается доложить о его результатах в Скотланд-Ярд.
— Помогал вам? А я-то думал… — Бимиш-Невилл замолчал, не закончив фразы. В его голосе не чувствовалось агрессии — одно только замешательство, словно доктор к чему-то готовился, но вдруг осознал, что все будет происходить совершенно по-другому. Кэти почувствовала себя как актриса, вышедшая на сцену в неурочное время и нарушившая тем самым плавное течение спектакля. Интересно, чего он ожидал, задалась она вопросом и всмотрелась в его глаза, стремясь расшифровать их выражение. Они, казалось, стали еще пронзительнее, а глазницы, как и щеки, запали глубже, чем прежде. На лбу у доктора выступили капельки пота, а голос вдруг охрип и огрубел.
— Так что вы думали, доктор?
— Я думал… — Бимиш-Невилл постепенно приходил в себя. — И думаю, что было бы очень неплохо, если бы правомочность ваших действий подтвердил заместитель главного констебля. — Он протянул руку к телефону.
— Возможно, сэр, вам следовало бы сначала выслушать то, что мы хотим вам сообщить, а уже потом звонить заместителю главного констебля. Как знать, вдруг после этого вы измените свое первоначальное намерение?
Бимиш-Невилл заколебался, но очень скоро желание получить неизвестную ему информацию возобладало. Он убрал руку и выжидающе посмотрел на Кэти. Она не торопясь достала из сумочки свой рабочий блокнот и ручку.
— Вы помните пациентку вашей клиники по имени Грейс Кэррингтон?
На лице у Бимиш-Невилла проступило удивление. Казалось, это было последнее, что он ожидал от нее услышать.
— Конечно, помню. И что с того?
— Вы знаете, что в прошлое воскресенье она умерла?
— Я слышал об этом. И мне очень жаль, что я не смог поехать на похороны.
— Перед смертью она написала письмо главному инспектору-детективу Броку. И попросила мужа отослать его после своих похорон.
Бимиш-Невилл замер и вонзил свой темный гипнотический взгляд в лицо Кэти.
— Это было прощальное послание самоубийцы.
— Боже мой, — едва слышно прошептал он. Потом, немного помолчав, пробормотал: — Нет. Этого не может быть. Просто она была очень больна, неизлечимо больна. — Протест был слабый. Голосу доктора явно недоставало былой силы и проникновенности.
— В своей записке она призналась, что ей помогли умереть.
Кэти сделала паузу. Доктор ничего не сказал и продолжал гипнотизировать ее взглядом. Она продолжила:
— Нас также заинтересовала смерть еще одной особы, которой вы помогали, — матери Эррола Бейтса. — Она снова сделала паузу и, в свою очередь, пристально посмотрела на Бимиш-Невилла.
Доктор не сказал ни слова и не пошевелился. Ждал продолжения. Поскольку Кэти тоже хранила молчание, через некоторое время он нарушил тишину и пробормотал:
— Мне нечего сказать по этому поводу.
Брок кашлянул, прочищая горло, и начал говорить, не отрывая глаз от своих лежавших на коленях рук. Когда же Бимиш-Невилл переключил внимание на него, он поднял голову, повысил голос и обратился к доктору напрямую:
— Думаю, нет необходимости вам напоминать, как закон трактует такие вещи в настоящее время, Стефан. Уверен, что вы лучше нас представляете себе те специфические рамки, в пределах которых врачу позволительно действовать, оказывая пациенту помощь. Он может давать пациенту лекарства для облегчения болевых ощущений даже в том случае, если это укорачивает ему жизнь. Но он не может сокращать сроки его жизни, даже если это приносит избавление от боли. Есть разница, не правда ли? Кое-кто считает это неправильным, и, быть может, в один прекрасный день все переменится. Но в настоящее время закон гласит, что никто не имеет права даже с разрешения или по настоянию пациента сокращать ему жизнь.
Я высоко ценил миссис Кэррингтон. Когда я был здесь, она разговаривала со мной о своем состоянии и о том доверии, которое к вам питала. Я же испытываю чувство благодарности к каждому, кто оказывал ей помощь, когда она в этом нуждалась. Так что у нас нет особого желания давать ход этому делу. Нас интересует только смерть Петроу и Дугган. Мы знаем, что Джеффри Парсонс их не убивал. И мы хотим услышать от вас, что на самом деле здесь произошло. Если вы откажетесь давать правдивые показания, мы будем считать себя вправе использовать ради достижения истины все остальные средства, имеющиеся в нашем распоряжении.
